G.O.G.R. (СИ)

— О-очень опасный преступник, — сказал Никанор Семёнов. — Мы следили за ним очень давно, а вы помогли нам обезвредить его. Я с самого начала подозревал, что взять его живым не удастся. И не ошибся. Ваш сержант сумел уничтожить его, и…

Только теперь они обратили внимание на Сидорова. Сидоров сидел на полу, привалившись спиной к столу Недобежкина, глупо взирал вокруг себя и молчал. Недобежкин над ним всё ещё лежал животом на столе и делал то, что с недавних времён называлось «быковать». Казаченко медленно подошёл к Генриху Артеррану и разглядывал его, схватив себя за подбородок.

— Ну, что, отгружать надо… — заключил он.

— Это успеется, — не возражал Семёнов-Семенцов. — Я не хочу, чтобы об этом кто-то знал. Мы с майором Кораблинским сами увезём его. Это была секретная операция, и поэтому — никаких протоколов.

Недобежкин что-то бормотал, ворковал и не спешил убирать со стола свой живот.

— Серёгин! — выкрикивал он. — Сидоров! Карпухин, а вы откуда тут взялись?..

Пётр Иванович придвинулся ближе к Сидорову и тронул его за плечо.

— Саня?

Сидоров вздрогнул, поднял голову, раскрыл рот и громко изрёк:

— Ме-е-е-е-е!

Пётр Иванович вздрогнул и попятился. Попятился и Кораблинский. Даже Никанор Семёнов, который повидал на своём веку слишком много — и тот отпрянул назад.

— Гэй, шо то с ним? — удивился Казаченко.

А дворник Карпухин отмахивался метлой от нечистого.

— Ме-е-е-е-е! — повторил Сидоров и затряс головой, как молодой козлик.

— А как ваша секретная операция ЭТО объясняет??? — Недобежкин, наконец-то избавился от ступорозного замешательства, обрёл дар речи и начал ругаться. — У сотрудника МОЕГО отделения «звериная порча»! Это что — тоже часть вашей операции?!

Никанор Семёнов растерялся, потому что не знал, что отвечать этому дубоватому милиционеру, который брызжет тут слюной и стучит кулаками.

— Видите ли… — начал, было, Никанор Семёнов, сложив руки на груди, как император Бонапарт.

— Я вижу только то, — прорычал Недобежкин, расшатывая стол тяжёлыми ударами могучего кулака. — Что в моём кабинете труп, и у моего подчинённого «звериная порча»! И ещё: это вы звонили мне и требовали, чтобы Серёгин встречал этого вашего «агента», да?

Никанор Семёнов снова замялся: он не звонил Недобежкину, и не знал, кто ему звонил. А, взвесив все «за» и «против», ответил так:

— Нам надо было заманить его. Он часто притворялся агентом Интерпола и других спецслужб, у него множество разных документов, и мы даже не смогли установить его настоящее имя.

— Плохо работаете! — ехидно заметил Недобежкин. — Как мне теперь стенку отмывать? Да и вообще: покажите мне разрешение на то, чтобы заманивать террористов именно ко мне в отделение! Есть у вас такое разрешение?

Пока Недобежкин вёл дурацкую перепалку с Никанором Семёновым, Пётр Иванович, Казаченко и майор Кораблинский собрались около Сидорова. Сидоров не приходил в себя: он сидел на полу, дёргал головой и, не переставая, блеял, блеял и блеял, перекрывая даже басовитый рык Недобежкина.

— Надо Ежонкова звать, — заключил Пётр Иванович, видя, как Сидоров дик и невменяем.

Сержант не реагировал на внешние раздражители: ни похлопывания по плечу, ни голоса его не трогали. Сержант продолжил блеять даже тогда, когда майор Кораблинский залепил ему оплеуху.

И тут на пороге возникли призванные Недобежкиным по приказу Генриха Артеррана Ежонков и Смирнянский. Они заклинились на пороге, Ежонков потрогал коротенькой толстой ножкой покалеченную выбитую дверь, а Смирнянский присвистнул.

— Васёк? — пробормотал Смирнянский с лёгким испугом. — Тебя… бомбили?

Ежонков и Смирнянский стояли так, что не видели пока, что в кабинете Недобежкина лежит застреленный «верхнелягушинский чёрт».

Недобежкин не замечал того, что они пришли, потому что рычал на Никанора Семёнова. Никанор Семёнов был более внимательным. Он услышал из коридора голоса и обернулся на них. У Смирнянского подкосились колени, когда он увидел своего бывшего коллегу Никанора Семёнова.

— Ни… ка… — пролепетал он и едва совладал с собой, чтобы не сесть на пол.

— Ты его знаешь? — осведомился Ежонков, пихнув Смирнянского в бок. — Я вижу, что Сидорова надо пушить.

— Это же Никанор Семёнов! — взвизгнул Смирнянский так громко, что Недобежкин услышал его сквозь собственный рык.

— Чтооо? — вопросил милицейский начальник.

— Надеюсь, Игорь, ты сохранил мой дневник? — осведомился Никанор Семёнов у Смирнянского.

Смирнянский был твёрдо уверен в том, что дневник Никанора Семёнова до сих пылится у него под кроватью в картонке из-под обуви, и поэтому ответил утвердительно:

— Да, Никанор Станиславович.

— Прекрасно, — улыбнулся Никанор Семёнов.

Смирнянский сделал шаг в кабинет Недобежкина, и тут его взгляду предстало лежащее на полу кабинета тело.

— Вот это новости… — буркнул он, заглянув в лицо убитому. — Вау… — выдохнул Смирнянский, поняв, кто лежит перед ним, а вернее — перед кем он стоит.

— Эй, ребята! — это медведем ввалился Ежонков, отпихнул Смирнянского и ткнул застреленного Генриха Артеррана носком ботинка. — Вы прикончили фашистского агента!

— Ежонков… — зарычал, было Недобежкин, но Ежонков его перебил: