Габриель Гарсия Маркес. Путь к славе

— Вот что меня смущает: разве разумно было посылать Режи Дебре[44] туда, где в горах Боливии Че скрывался со своим партизанским отрядом?

— Не только Дебре, но и разведчицу Таню. Оба фигуранта были известны ЦРУ, как мы с тобой нашим женам! Их выследили, а они привели к лагерю Че. Точное место определили американские самолеты-разведчики. Партизаны курили. Самолеты зафиксировали дым.

— Настоящий роман! Но не для меня. Я в этом не участвовал.

— Кстати, о романе. Ты здесь работал над «Осенью патриарха»? А почему стол завален книгами Рубена Дарио?

— Ты же знаешь, я люблю этого поэта.

— Но я не видел стихов. Только прозу. Помогает, как в свое время Плутарх. Ну ладно. Извини, что лезу в твою «кухню».

Дассо Сальдивар считает, что в романе «Осень патриарха» можно обнаружить более двадцати пяти ситуаций, заимствованных у Дарио или похожих на них. «Таким образом, присутствие в романе „Осень патриарха“ личности и творчества Рубена Дарио лишний раз подтверждает слова Гарсия Маркеса, что из всего им написанного именно этот роман содержит в себе наибольшее количество автобиографических моментов» (28, 490).

Есть в этом романе и влияние Фолкнера. Дом терпимости, описанный в романе, словно скопирован с того самого «Небоскреба», в котором писатель жил в Барранкилье. А теперь вспомним интервью Уильяма Фолкнера, которое он дал в начале 1956 года французскому журналу «Пари ревю». Автор романов «Сарторис» и «Свет в августе» признался, что лучше всего ему работается в доме терпимости, потому что по утрам там царит тишина и покой и работа идет особенно плодотворно, а по ночам там всегда праздник, вино и люди, с которыми бывает очень интересно поговорить. В беседе с Плинио А.Мендосой «Встреча двух товарищей», опубликованной в парижском журнале «Либерасьон» в 1972 году, Гарсия Маркес отмечает, что «интервью Фолкнера в „Пари ревю“ было напечатано, когда я жил в Барранкилье и как раз в доме терпимости». В действительности это было не так, поскольку в начале 1956 года Гарсия Маркес уже жил в Париже.

Еще один характерный пример того, что Гарсия Маркес не слишком точен, когда речь идет о его биографии, — будь то время или место событий.

Зато он необыкновенно точен в деталях, если говорить о его произведениях. Точен и наблюдателен. Когда-то в Москве, в Мавзолее, его поразили маленькие, «немужские» руки Сталина. Руки патриарха списаны с них.

В середине октября 1969 года Гарсия Маркес и Мендоса вернулись в Барселону. Плинио ждало письмо от его жены Марвель; несколько месяцев назад она ушла от Плинио, а теперь просила встретить ее в аэропорту «Орли».

Плинио, который все еще любил ее, тут же улетел в Париж. Гарсия Маркес дал ему ключи от своей квартиры.

— Габо, ты меня слышишь? Я не знаю, что делать! — Плинио был взволнован. — В Париж прилетела другая Марвель. Коротко подстрижена, в вызывающей мини-юбке, ярая феминистка, готовая перевернуть мир!

— А разве это плохо? Особенно насчет мира…

— Не шути! Она категорически заявила, что в Барранкилью больше не вернется. Остается в Париже! Я не знаю, какая муха ее укусила.

— Но ты же ее любишь.