Роман Черкашин

Гадюшник

Лето уже окончилось, но погода стояла летняя. Когда я собрался на чердак, в нашу оборудованную комнатку, мы вовсю работали. Вернее сказать, вовсю проходил рабочий день. А работать никто и не думал. Каждый кто приходил на работу, заходил в раздевалку, спускавшись оттуда, они – кто закусывал, кто занюхивал, – спешили скорей усесться за столик, что стоял на каждом рабочем месте и слушали радио.

Весь день только и забот было, что спросить у знакомца, что ответили президенту. Потом: а он что? И так весь день. На моей молодой памяти такое случалось только раз, в девяноста первом году.

Сейчас конец сентября девяносто третьего, а проблемы всё на старом месте.

Я подошёл к Лёвику и кивнул ему:

– Пошли?

– Куда, на чердак что ль? – уточнил он.

– Ну, а то? Сейчас Сашка подойдёт, а мы уже готовы, уже ждем. Погнали.

Серёга-Лёвик длинный парень, худющий, нос крючком скорчил рожу и ответил:

– Ты иди, я чуть позже подойду, с Генкой мы и подскочим.

Я развернулся и удалился в сторону раздевалок. В конце концов, я предложил, а его дело соглашаться или нет.

Я поднялся на ступеньки, для выхода из цеха. Цех был большой, разделённый вдоль на две части, в одной половине токари и фрезеровщики, а на другой половине – слесари. Мне выпала честь быть слесарем. Но работать в такую пору – наказание, а тем более в такое неспокойное время.

Пройдя мимо кабинета начальника, который укрылся под лестницей, что вела на второй этаж в раздевалку, я начал подъём на чердак. В то счастливое место, где мы устроили себе лежак, настелив на пол фуфайки и телогрейки, и отдыхали в тишине от работы.

Сашка уже сидел на фуфайке, что лежала на полу, с двумя бутылками водки и пачкой сигарет. Мы не стали долго рассусоливать, а недолго думая, взяли стаканы и разлили по сто грамм на каждого.

Поздравив Шурика с долгожданным получением его отпускных, я налил сто грамм себе и выпил. Так мы и праздновали, когда пришли Серёга с Генкой. Бутылку мы почти «приговорили», а Серёга с Генкой довершили дело и со второй. Поэтому чтобы не сидеть без дела, мы пошли за добавкой. Быстро спустились и пошли до проходной, чтобы выйти и сходить в магазин за водкой.

Нас совсем не волновало, что там происходит в Москве, какие передряги, мы тихо шли за водкой, и, несмотря на то, что были датые, прошли наружу без задержек. Взяли в магазине в заводской стене 2 литра пойла и тихо пошли обратно. Мы о чём-то разговаривали, но о чём конкретно уже не упомню. Но точно помню, что не о московских событиях. Повторю, они нас мало волновали. Потому что, что бы ни решили тут, там это никак не аукнется.

Когда пришли, вся наша компашка была в сборе. Серёга с Генкой вернулись с обеда, Васёк прибежал со склада, где отбывал повинность, и даже Серёга-Водолаз отсыпался здесь. Помню, что с одного литра выпил грамм двести, а поскольку смотрел только на Водолаза, безумно захотел спать. И когда Генка свернул «косяк» и раскурил, я, затянувшись раз-другой, улёгся рядом с Водолазом и уснул.

Поначалу мне мешали спать их тупые разговоры, но постепенно они отдалялись, и мне всё же удалось уснуть.

Проснулся я через час или два. Рядом с моей головой стояла начатая бутылка водки, ребят не было. Я высунул морду в окно, увидел, как копошатся работяги и почувствовал позыв в туалет. Быстро выпив сто грамм из бутылки, я посмотрел по сторонам. Санька спал рядом на месте Водолаза, Серёги с Генкой видно не было. Сашка разбросал по фуфайке слюни и самозабвенно храпел. Я не стал его тревожить, а тихо поднялся и отправился в местный туалет.

Слетел со ступенек и направился по прямой в восьмой цех. Всё дело в том, что туалет был расположен между восьмым цехом и ремонтным. Мне он нравился больше нашего. Тем более, что как только я попаду в наш, так сразу обрушится вопросы на мою голову: «Где был?», «Чего тут делаешь?» и ещё масса неудобных вопросов. А там было относительно спокойно. Но туалет это место не для слабаков. Три унитаза, вмонтированные в пол, над ними бачок с водой, к которому крепится шнурок от заводских ботинок, а в углу писсуар. Он приютился прямо возле двери, пристроенный к стене.

Я влетел и сразу запрыгнул на вмонтированный в пол унитаз. Оттуда я мог наблюдать за сортиром. Мне отлично была видна местность большого туалета. Сел я на центральный унитаз из трёх. Одним движением спустил штаны и уселся. Виден был пол, что от входа делал значительный уклон в сторону унитазов и двух маленьких решёток на полу под писсуаром. Вернее одной решётки, вторая висела вниз на соплях.

Взяв кусок газеты, я подтёрся, застегнулся, и тут вылезла она. Из-за решётки, что висела на соплях, вылезла на божий свет змеюка. Она проползла передо мной и заспешила обратно.

Я заметил, что её глаза закрывали два больших бельма, а значит видеть меня она не может. Это натолкнуло меня на мысль.