Гадкая ночь

Кирстен смотрела, как он поднимается по заснеженному крыльцу.

Юлиан.

В одном из окон второго этажа появилась Аврора Лабарт. Ее лицо выражало озабоченность, хитрость, коварство и свирепое желание выйти победительницей из схватки с опасным противником…

Кирстен насторожилась: Лабарты явно что-то замышляют! Аврора наверняка понимает, что они в опасности, но и Гиртман не наивный простак. Мысли норвежки омрачились, будто гигантский осьминог плюнул ей в лицо черными чернилами посреди океана. Что делать? У нее даже оружия нет, а Мартен наверняка в дороге. Она набрала его номер и попала на голосовую почту.

Дерьмо!

* * *

Аврора Лабарт облачилась в атласный черный пеньюар с красными басонами [112], который всегда нравился Гиртману, но на этот раз тот не оценил ее выбор.

– Добрый вечер, Аврора, – сказал он, глядя ей в глаза.

Тон его голоса был ледяным, как ночь в горах. По спине женщины пробежала дрожь; ей показалось, что кто-то провел костлявым пальцем вдоль позвоночника, от шеи до крестца. «Что с его носом?» – подумала она, заметив ватные тампоны в ноздрях швейцарца.

– Здравствуй, Юлиан. Входи, пожалуйста, – пригласила Аврора, отступив в сторону.

Гиртман не сделал попытки наброситься на хозяйку дома прямо на пороге и последовал за ней в гостиную. Аврора представила, как трясутся руки у ее слабака-мужа, пока он смешивает коктейли на кухне. Только б не ошибся с дозой…

Юлиан прошел в комнату, и она против воли ощутила привычную пьянящую смесь возбуждения и страха. Гиртман напоминал зверя – он принюхивался, посапывал, приглядывался и оценивал, был уверен в своей силе, но держался настороже и мог в любой момент начать действовать.

Аврора потуже затянула пояс пеньюара и подошла ближе. Из кухни появился Ролан, и она сразу поняла, что муж для храбрости глотнул виски. Он поставил поднос со стаканами, почтительно поклонился и сделал приглашающий жест.

– Садитесь, Хозяин, прошу вас.

– Перестань идиотничать, Ролан.

Швейцарец снял промокшее под снегом пальто и бросил его на софу. В толстых стеклах его очков отражалось пламя камина, взгляд выражал ледяное высокомерие. Лабарт покорно кивнул, не глядя на Гиртмана, и поставил перед ним белый пенистый коктейль.

– «Белый русский» [113], как обычно?

Швейцарец кивнул, и Лабарт передал Авроре коктейль с шампанским. Себе он сделал «Олд фэшн» [114]. Коктейли были еще одной страстью Ролана, которая не раз «помогала» гостям дома раскрепоститься и вступить в игру.

– Я не рассказывал вам о моих русских корнях? – спросил бывший прокурор, поднимая бокал.

Ролан пялился на его коктейль как зачарованный, и Авроре хотелось крикнуть «Отвернись, идиот!» – но ее внимание отвлек швейцарец, не донесший бокал до губ.

– Русские и аристократические, – продолжил Гиртман. – Мой дед по матери был министром Временного правительства. Семья жила в Санкт-Петербурге, на Большой Морской, в двух шагах от Набоковых.

Он сделал глоток «микстуры» со взбитыми сливками, задумался, глотнул еще.

– Восхитительно, Ролан. Идеальный вкус.

Гиртман поставил бокал, и Лабарт бросил незаметный взгляд на Аврору. Он добавил в «Белый русский» почти три грамма «колпачка» [115]

, гигантскую дозу, которая должна была подействовать через несколько минут. Настроение швейцарца изменится, появится эйфория, двигательные функции ослабеют, страх и паранойя исчезнут. Он станет более легкой добычей, но не надо заблуждаться – этот человек опасен в любом состоянии.

Аврора села напротив Гиртмана, намеренно широко разведя колени, и на сей раз в глазах швейцарца появилось вожделение.

– То, что вы сделали, непростительно… – Тон был острее опасной бритвы.

У Ролана душа ушла в пятки, Аврора перестала дышать и подумала об оружии, лежащем сейчас в приоткрытом ящике комода, за спиной гостя.

– Вам не стоило… Это… Вы меня… очень разочаровали…

Его голос – медовый, нежный, как ласка, – напоминал ватный тампон, которым врач протирает кожу пациента перед уколом.

– Юлиан… – начала было Аврора.

– Заткнись, мерзавка.

Женщина возмутилась – никогда еще он не позволял себе такого тона в разговоре с ней. Никто не позволял. Никто не имеет права, даже он. Но она смолчала.

– Я не могу… простить подобное. Сами знаете, кто должен понести наказание.

Аврора поняла, что слова излишни. Спасти их может только наркотик. Если подействует вовремя…

Швейцарец переводил взгляд с жены на мужа, не выказывая ни малейших признаков помутнения сознания.

– Вы…

Гиртман замолчал, закрыл лицо ладонью, потер веки, а когда снова открыл глаза, не смог сфокусировать взгляд: зрачки расширились и напоминали бездонные черные дыры.

– Этот коктейль, – пробормотал он, – этот коктейль совершенно… исключительно… прекрасен.

Он откинулся на спинку, уперся затылком в подушки, посмотрел на потолок и улыбнулся.

– Вам известно, что у людей, как и у крыс, контроль стимулирует мышление? Отсутствие контроля может парализовать умственные способности. Но иногда бывает так приятно утратить контроль, согласны?