Гадкая ночь

Рембо сидел в кабинете следственного судьи [80] Дегранжа и обонял запах крови. Громкое будет дело. Дивизионный комиссар – некоторые сотрудники (такие же «знатоки» поэзии, как Ролан) прозвали его Рэ́мбо – был голодным волком, неутомимым разоблачителем коррумпированных полицейских. Во всяком случае, так он себя видел. Став руководителем регионального отделения собственной безопасности, Рембо сверг с престола нескольких тяжеловесов (да-да-да, только так он их и называл!) департамента общественной безопасности и отдела по борьбе с наркотиками, добился роспуска бригады по борьбе с организованной преступностью, сотрудников которой судили за «грабеж и вымогательство в составе банды, приобретение и владение запрещенными наркотическими веществами». Его начальство не волновало то обстоятельство, что дело он завел, основываясь на свидетельских показаниях наркоторговца, и обвинения вскоре сдулись как воздушный шарик; шефы Рембо плевать хотели, что он прибегал к методам, которые под иными небесами признали бы незаконным преследованием. Не разбив яиц… – далее по тексту. Рембо не воспринимал полицию как единый и неделимый институт; она была для него разнородным скоплением часовен, заповедных мест, соперничества, заурядных эго – короче, джунглями со своими хищниками, обезьянами, змеями и паразитами. А еще он знал, что цепным псам клыки не спиливают, хотя время от времени дают почувствовать длину поводка.

– Что нам известно? – спросил буквоед Дегранж.

Из двух сидевших за столом мужчин поэта напоминал как раз судья: слишком длинные волосы, жеваный черный галстук из джерси, клетчатый пиджак, тысячу раз выдержавший испытание сухой чисткой.

– Жансана почти наверняка застрелили из полицейского оружия в тот самый момент, когда он пытался изнасиловать молодую женщину в высокогорном приюте лыжников. Его уже однажды подозревали в нападении на трех бегуний и убийстве одной из них, но потом обвинение сняли. Недавно, в ходе задержания, он получил удар током, был изуродован и долго лечился…

Рембо замолчал. До сих пор он двигался по твердой почве, основываясь на фактах; теперь оказался на подступах к болоту.

– Во время той погони Жансан стрелял в майора Мартена Серваса из уголовной полиции Тулузы, попал ему в сердце и отправил его в многодневную кому. Кстати, именно Сервас подозревал Жансана в убийстве Моник Дюкерруа, шестидесяти девяти лет, произошедшем в июне в Монтобане. Должен заметить, что этот офицер полиции, Сервас…

– Я знаю, кто такой Сервас, – перебил его Дегранж. – Дальше.

– Да, конечно… Адвокат Жансана собирался подать жалобу на полицию: он утверждает, что Сервас… загнал его клиента на крышу вагона, угрожая пистолетом, хотя шел сильный дождь и майор не мог не понимать всей опасности ситуации…

– Если я не ошибаюсь, Сервас тоже полез на крышу? И разве не Жансан выстрелил первым? Ведь у него было оружие, так?

К двум морщинам на лбу Дегранжа добавилась третья.

– По словам адвоката, майор Сервас пытался убить его клиента.

Судья кашлянул.

– Вы ведь не верите подобным заявлениям, комиссар? Мне известно, что слово наркодилера для вас весомей слова полицейского, и все же…

Рембо решил, что ослышался. Он достал из папки лист бумаги и подтолкнул по столу к Дегранжу.

– Что это?

– В жандармерии составили фоторобот человека, застрелившего Жансана. Со слов Эмманюэль Вангю, его, благодарение господу, несостоявшейся жертвы.

Дегранж что-то пробурчал, но Рембо не уловил тональности. Судья взял рисунок – лицо с правильными чертами, затененное капюшоном. Рот, нос и глаза разглядеть невозможно. Портрет более чем условный…

– Желаю удачи в поисках, – сказал он, возвращая портрет Рембо.

– Не находите, что он похож?

– На кого?

– На Серваса.

Дегранж побагровел.

– Все ясно, – опасно тихим голосом начал он. – Послушайте, комиссар, я наслышан о ваших методах… и не одобряю их. Касательно разгромленной вами бригады… Мои коллеги заново и очень тщательно изучают дело, и самое малое, что можно сказать уже сейчас, – ваш свидетель был, мягко говоря, ненадежен. Скажу откровенно – я не хочу оказаться в подобной ситуации… Некоторые полицейские из других служб подали директору департамента общественной безопасности жалобу на злонамеренное преследование с вашей стороны. Примите мой совет – действуйте очень осторожно и… тактично.

Дегранж не повысил голоса, но в его словах прозвучала неприкрытая угроза.

– Тем не менее я не стану закрывать глаза на подобные действия – если они и впрямь имели место быть. Продолжайте расследование в рамках, которые я определил. Принесите в клювике что-то конкретное, реальное, весомое – и правосудие свершится, будь то Сервас или любой другой виновный.

– Мне нужен ордер для проведения баллистической экспертизы, – не моргнув глазом заявил Рембо.

– Баллистической экспертизы? А вам известно, сколько в этом департаменте полицейских и жандармов? Собираетесь проверять все оружие?

– Только пистолет майора Серваса.

– Вы плохо меня слушали, комиссар?