Гагарин

– Папа, не могли же все мои подруги и Юрины товарищи приехать к вам в Гжатск. Ведь у нас была комсомольская свадьба!

Этот довод убедил отца, и было решено повторить свадьбу в Гжатске. Деньги у меня были, и свадьба прошла так же весело, как и в Оренбурге».

В Москве, куда молодожены приехали из Гжатска, им пришлось расстаться – Валентина поехала домой, а Юрий отправился на север и прибыл к месту службы 28 ноября 1957 года.

Глава пятая. Полярный летчик

Летчики не зря говорят, что на Севере надо не только уметь летать, но и уметь ждать: уж очень редко там выдается хорошая погода и очень она неустойчива. Как-то один летчик отправился в разведочный полет на три часа, а вернулся через три дня: туманы не пускали. При одной температуре воздуха туман стелется над чистой водой; при другой температуре вода хорошо видна, а туман опускается над льдами; при третьей – он держится на островах и ледниках.

Михаил Водопьянов, «Полярный летчик»

Юрий Гагарин во время службы на северо-востоке Мурманской области в 769-ом истребительном авиационном полку 122-ой истребительной авиационной дивизии Военно-воздушных сил Северного флота

Дом семьи Гагариных в Мурманской области

Космический аппарат Лайки – «Спутник-2»

При упоминании о Заполярье на ум сразу же приходят полярные ночи и дни, северное сияние и белые медведи. Кстати говоря, белых медведей в первый год службы Юрий так и не увидел. «Пугали меня: попадешь, мол, в зубы белым медведям – загрызут, – смеялся он, навестив во время отпуска родных в Гжатске. – А я их и не видел там. Другие видели, а я нет, не везло. Если бы в Московском зоопарке не посмотрел, так и не знал бы, что за штука такая, белый медведь».

Кроме того, в Заполярье сильные ветры, часто переходящие в опасные для самолетов бураны, а там, где служил Юрий Гагарин, местность была неровной – сопки достигали до пятисот метров в высоту, что осложняло полеты в пасмурную погоду, когда видимость была никудышной. Дело было в далеких пятидесятых, когда о спутниковых системах навигации и понятия не имели, так что ориентироваться по местности во время полярных ночей было очень сложно – темно и все покрыто снегом. Разумеется, новичков к ночным полетам не допускали, ознакомительно-тренировочные полеты начинались при свете дня.

Юрий отлично сдал теоретические зачеты, продемонстрировав блестящее знание материальной части самолета МиГ-15бис. «Я помню его первый самостоятельный вылет, который произошел в апреле 1958 года, – пишет в воспоминаниях Анатолий Росляков, секретарь партийной организации полка. – Он первым должен был после провозного полета сделать самостоятельный полет, который представлял собой полет в районе аэродрома по большому кругу на высоте, установленной руководителем полета, для ознакомления с прилегающим районом и для того, чтобы восстановить свое притупившееся чувство летчика во время перерыва в полетах… Дальнейшие его полеты предусматривали совершенствование боевой подготовки, а задачи были очень большие. Мы должны были и бомбить, и стрелять, и вести воздушные бои, перехватывать воздушные цели противника. Все программы подготовки боевого летчика Гагарин выполнял успешно. Вся его годичная подготовка прошла отлично».

Один казус с лейтенантом Гагариным все же произошел. Приземлившись, как положено, на взлетно-посадочной полосе аэродрома, он не принял во внимание гололед и резко нажал на тормоза. С самолетом произошло то же самое, что происходит с автомобилем при резком торможении на льду – его занесло, причем так, что с колес сорвало покрышки. Гагарин тяжело переживал случившееся, но на подобных мелочах «обжигались» все новички.

Особую опасность для летчиков представляли «снежные заряды» – они приносились циклонами, которые неожиданно врывались на побережье Кольского полуострова, где находились основной и запасные аэродромы. Снегопад «закрывал» одновременно все аэродромы и летчикам приходилось летать в режиме экономии горючего, выжидая паузы между снежными зарядами. Посадка самолета во время циклона требовала не только большого мастерства, но и мужества, поскольку в воздухе порой приходилось «висеть» буквально до последних капель горючего, ориентироваться было крайне сложно, а ветры швыряли самолет то в одну сторону, то в другую.