Гагарин и гагаринцы

Рассвет. Еще не знаем ничего.Обычные «Последние известия»…А он уже летит через созвездия.Земля проснется с именем его.«Широка страна моя родная…» —Знакомый голос первых позывных.

Мы наши сводки начинали с них,И я недаром это вспоминаю.Не попросив подмог ни у кого,Сама восстав из пепла войн и праха,Моя страна, не знающая страха,Шлет ныне в космос сына своего.Мы помним все. Ничто не позабыто.

Но мы за мир. Всерьез! Для всех! Навек!И выведен на мирную орбиту,С природой в бой идет наш человек.Волненье бьет, как молоток, по нервам;Не каждому такое по плечу:Встать и пойти в атаку, самым первым!

Искать других сравнений не хочу.

Ю. Гагарин

СРЕДА, 12 АПРЕЛЯ

Из книги «Дорога в космос»

Приближалось время старта. Вот-вот нас должны были отправить на космодром Байконур, расположенный восточнее Аральского моря в широкой, как океан, казахской степи. И все же я томился нетерпением, никогда, кажется, ожидание не было так тягостно. Я знал, что корабль, на котором предстояло лететь, получил название «Восток». Видимо, нарекли его так потому, что на востоке восходит солнце и дневной свет теснит ночную тьму, двигаясь с востока.

Перед нашим отъездом состоялось напутственное партийное собрание. Все предполагали, что в первый полет назначат меня. Выступали те, кто уезжал на космодром, и те, кто оставался.

— Мы завидуем вам хорошей, дружеской завистью… Желаем счастливого полета… Вернувшись из космоса, не зазнавайтесь, не дерите нос кверху, будьте всегда скромными, такими, как сейчас, — говорили товарищи, выступавшие на собрании.

Дали мне слово. Я сказал:

— Я рад и горжусь, что попал в число первых космонавтов. Заверяю своих товарищей коммунистов в том, что не пожалею ни сил, ни труда, не посчитаюсь ни с чем, чтобы достойно выполнить задание партии и правительства. На выполнение предстоящего полета в космос пойду с чистой душой и большим желанием выполнить это задание, как положено коммунисту… Я присоединяюсь к многочисленным коллективам ученых и рабочих, создавших космический корабль и посвятивших его XXII съезду КПСС.

Собрание было немногословным и немножечко напоминало митинг. Все были взволнованы. Видимо, во время войны так же сердечно и задушевно коммунисты провожали своих товарищей на фронт.

На космодром летело несколько космонавтов. Все могло случиться. Достаточно было соринке попасть в глаз первому кандидату для полета в космос, или температуре у него повыситься на полградуса, или пульсу увеличиться на пять ударов — и его надо было заменить другим подготовленным человеком. Уезжающие товарищи были так же готовы к полету, как я. Старт должен был состояться точно в назначенный день и час, минута в минуту. Вместе с нами на космодром ехали несколько специалистов и врач.

Незадолго, до намеченного дня полета я побывал в Москве. И всю дорогу на космодром вспоминал волнение, охватившее меня, когда я стоял возле Мавзолея. У советских людей стало внутренней потребностью перед решающим шагом в жизни идти на Красную площадь, к Кремлю, к Ленину. Светлыми июньскими ночами тут проходят, взявшись за руки, юноши и девушки, получившие аттестаты зрелости. Двадцать лет назад, в грозовом сорок первом году, отправляясь на фронт, мимо Мавзолея проходили войска, полки московского ополчения. Откуда бы ни приезжали советские люди в Москву, они обязательно побывают на Красной площади. То же делают и наши зарубежные друзья.

Я медленно шагал вдоль кремлевских стен по набережной реки. Под бой курантов Спасской башни пересек Красную площадь. С рукой, поднятой к козырьку, остановился у Мавзолея, посмотрел, как сменяется караул, и, умиротворенный полетом голубей и шелестом развевающегося на ветру Государственного флага над Кремлевским Дворцом, медленно побрел по городу, равного которому нет в мире. Вокруг шумел охваченный предчувствием весны людской поток. Тысячи людей шли навстречу и обгоняли меня. Никому не было до меня дела, и никто не знал, что готовится грандиозное событие, подобного которому еще не знала история. «Как обрадуется наш народ, когда задуманное свершится!» — думал я.