Гай Юлий Цезарь

Мои предложения, выдвинутые на тайных совещаниях в Луке, внешне незамысловатые, преследовали, однако, далеко идущие цели. Было решено, что Красс и Помпей выставят свои кандидатуры в консулат на следующий год. Надо обязательно устроить всё так, чтобы выборы состоялись позднее обычного и я мог послать в отпуск в Рим часть своих солдат, где они и проголосуют как нужно. Став консулами, они примут закон, согласно которому в конце года оба получат по провинции и армии сроком на пять лет и продлят срок моего наместничества ещё на пять лет. Помпею надлежало получить провинции в Испании и заодно право назначать командиров в свои легионы, оставаясь при этом в Италии и по-прежнему осуществляя контроль за поставками продовольствия. Крассу должны были достаться провинции в Сирии, откуда он собирался начать завоевание Парфии, а затем и Индии, если всё получится как надо. Таким образом, весь мир будет поделён между нами троими и у каждого из нас будет свой резон довольствоваться своей долей. Так, в руках Помпея оказывалась не только большая армия, но и возможность ближе нас всех находиться к Риму, а значит, и возможность — хотя бы теоретическая — оказывать наибольшее влияние на его политику. Красса же ждала, пожалуй, самая завидная роль в этой игре. После кампаний Помпея и Лукулла на Востоке считалось, что война там — дело прибыльное. И Красс, ещё не разобравшись с Парфией, уже начал собирать информацию о богатствах Индии. Что же касается меня, хотя и могло показаться, что моя доля самая жалкая — особенно если принять во внимание явно просматривающиеся тяжёлые сражения в непокорной стране, — я был доволен. Кое-что завидное было и в моей роли. Если задуманная мною экспедиция на неизведанные острова Британии окажется успешной, а срок моего пребывания в Галлии будет продлён, я надеялся создать новую провинцию Галлию по возможности безболезненно и с пользой для дела. К тому же мне необходимо было так выдрессировать свою армию, чтобы она стала самой превосходной и самой преданной мне армией в мире.

Наши переговоры в Луке должны были оставаться тайной для всех, хотя бы до тех пор, пока не придёт время их осуществления, но уже сам факт этой встречи изменил всю ситуацию в Риме. Люди убедились, что союз цел и наши совокупные силы непреодолимы. В крошечный апеннинский городок явилось не менее ста двадцати сенаторов, жадно домогавшихся нашей благосклонности или, по меньшей мере, желавших продемонстрировать своё желание работать на нас за известное вознаграждение. Теперь мы могли позволить себе игнорировать наших явных врагов. Однако мы с Помпеем написали весьма любезное послание Цицерону: угрожать ему не было никакого смысла. Он прекратил свои выпады против спорных пунктов моего закона о земле, а в конце года произнёс великолепную речь в сенате в поддержку продления срока моего правления в Галлии. Несколько лет затем мы часто переписывались с ним, в основном на литературные темы, и, кроме того, я общался с Цицероном через его брата Квинта, которому я предоставил ответственный пост в штабе армии в Галлии, и в этом качестве он проявил себя прекрасно. Но, к сожалению, верить Цицерону до конца никогда нельзя.