Гай Юлий Цезарь

И Сабин поверил его сказкам. Ему взбрело в голову, что, если бы не было договорённости между всеми галльскими племенами и германцами о совместном выступлении против нас, Амбиорикс никогда не решился бы вести себя подобным образом. Поэтому он решил действовать так, как того желал коварный варвар. Его коллега Котта, который, к сожалению, был ниже его по званию, занял совсем другую, правильную позицию. Он настаивал всего на двух пунктах: не следует покидать лагерь без соответствующего приказа — раз, и второе: во время военных действий нельзя следовать советам врага. Но чтобы отстоять свою точку зрения, Котте пришлось бы взбунтовать войска. Возможно, его даже привлекала эта мысль, тем более что большинство центурионов приняло бы его сторону. Но он подчинился дисциплине. На следующий день армия вышла из лагеря, попала в засаду и была разбита наголову. Котта отважно сражался до самого конца и погиб в бою. Сабин, предательски поражённый ударом в спину, делал какие-то попытки продолжить переговоры. В этом сражении воины Амбиорикса продемонстрировали дисциплинированность и мужество. Захватив всё оружие и имущество нашей армии, они устремились вперёд — атаковать Цицерона, и Амбиорикс снова попытался применить ту тактику, которая так успешно сработала в случае с Сабином: он и Цицерона уговаривал отступить, пока у того есть на то время. Но Цицерон, хотя и был менее опытным легатом, чем Сабин, действовал с похвальной решимостью. Он готов, сказал Цицерон, вести переговоры с Амбиориксом, но только после того, как тот сложит оружие. Именно такая позиция ошеломляет варваров и укрепляет мужество наших бойцов. Но, хотя я восхищаюсь поведением Цицерона и его солдат, должен заметить, что галлы добились большого успеха в сражении с легионом Сабина. И воины, с одной стороны справедливо гордясь своими достижениями, с другой — глубоко переживали гибель Котты, Сабина и своих товарищей, потеряв на какое-то время веру в себя. В своих речах, с которыми я обращался тогда к своим легионам, я особенно выделял тот факт, что армия Сабина потерпела поражение не из-за превосходства врага в умении воевать, а из-за преступного невежества одного из наших легатов; и убедил моих слушателей в своей решимости жестоко отомстить за этот позор. При этом меня мучили мрачные предчувствия, когда я вспоминал о мастерстве галлов, с которым они освоили наши методы ведения боя, нашу дисциплину, а ведь их было великое множество.

Мои тревоги не утихали в продолжение всей той зимы. Разгром, который мы учинили Амбиориксу и его союзникам, в какой-то мере облегчил наше положение. Войско галлов, которое собиралось напасть на Лабиена, при известии о том, что я остаюсь в Галлии и готов усилить любой свой легион, которому станут угрожать, рассеялось. Позднее сам Лабиен одержал блестящую победу, что гарантировало ему безопасность по крайней мере до весны. И всё-таки не проходило дня в эти зимние месяцы, чтобы не поступило сообщения о случаях антиримской агитации то в одном, то в другом галльском племени. И именно в то время, когда требовалось моё самое активное участие в римских делах, я вынужден был всего себя отдавать политике в Галлии. Больше всего мне нужна была уверенность в том, что в будущем году мы сможем наступать, а не пассивно наблюдать развитие событий, которые наверняка будут направлены против нас. Я послал кое-кого из моих лучших командиров в Северную Италию с приказом набрать рекрутов и обратился к Помпею с просьбой отпустить часть набранных им для Испании войск ко мне на службу. Помпей откликнулся на мою просьбу как патриот и как друг. Я получил от него целый легион. Мои посланники навербовали в Северной Италии ещё два легиона. Так что к началу нового сезона мы могли выставить десять легионов, вдвое увеличив число утраченных Сабином когорт. Многочисленность наших пополнений и быстрота, с которой их сосредоточили в Галлии, доказали нашим врагам, что мы намерены не отступать, а, напротив, ещё крепче удерживать завоёванное.

Глава 11

СОБИРАЕТСЯ ШТОРМ

Наступивший год был годом репрессий и суровых наказаний для Галлии. Принятые мною меры имели успех — они на какое-то время остановили всенародный бунт, которого я так опасался. Но главной цели, которую я перед собой поставил, я не достиг. Галлы не были запуганы до такой степени, чтобы полностью подчиниться нам: Амбиорикс не был убит и оставался на свободе. Я благодаря внезапности своего появления одерживал победы во всех предпринятых мною операциях, но результаты оказывались несоразмерны с потраченными на это усилиями. Мои планы постоянно рушились непредсказуемыми событиями как в Галлии, так и в ещё больших масштабах в Риме. Стало казаться, что я сражаюсь не с массами людей, а с самой судьбой.