Гай Мэннеринг, или Астролог

Итак, они отправились к Отерскопскому обрыву; фермер ехал впереди. Скоро они выехали из небольшой долины и очутились среди гор, крутых, но не обрывистых. Во многих местах горные потоки прорыли себе узкие, но глубокие русла, по которым зимою или после сильных дождей яростно устремлялись их воды. Волокнистые клочья утреннего тумана плыли по вершинам гор; начиналась оттепель, и уже пошел дождь. Сквозь эту полупрозрачную завесу повсюду видны были горные ручьи и потоки, серебряными нитями спускавшиеся с вершин. Пробираясь узенькими овечьими тропинками по самому краю крутых склонов, на которых Динмонт чувствовал себя как дома, они наконец пришли к назначенному месту и увидели, что там собралось немало людей, конных и пеших. Браун все никак не мог понять, каким это образом люди охотятся на лисицу в топях, где даже привычная лошадь, и та еле проберется, и где, сделав неверный шаг, рискуешь или попасть в болото, или свалиться с обрыва. Когда он достиг самого места травли, ему пришлось удивляться не меньше.

Они постепенно поднялись очень высоко и находились теперь на гребне горы, нависшей над очень глубоким, но необычайно узким ущельем. Сюда-то и собрались охотники. Снаряжение их неминуемо возмутило бы любого из членов Пайкли Ханта; они готовились не только наслаждаться охотой, но и одновременно уничтожить вредного хищника. В этих теснинах несчастному лису некуда было податься, и ему приходилось труднее, чем на открытом месте, где его преследуют не иначе как по всем правилам охоты. Впрочем, неприступность самого логова и характер окружающей местности вознаграждали нашего лиса за недостаток рыцарского чувства в сердцах его преследователей. По краям ущелья земля была в расселинах; выветрившиеся скалы отвесно спускались вниз, где струился извилистый ручеек. Над этими теснинами, среди кустов дрока и куч валежника, и расположились охотники, как конные, так и пешие. Чуть ли не каждый фермер захватил с собой по меньшей мере одну свору больших и свирепых борзых; эта славная порода собак раньше специально выращивалась в Шотландии для охоты на красного зверя, но потом почти совершенно выродилась, смешавшись с обыкновенными овчарками. Ловчий (человек, занимающий в провинции особую должность, — ему платят мукой, и он еще получает денежное вознаграждение за каждую убитую лисицу) спустился уже вниз, в ущелье, и крики его смешивались с лаем нескольких свор собак. Среди них были и терьеры, включая все потомство Перца и Горчицы, которым распоряжался пастух. Полупородистые собаки, разношерстные дворняжки и даже щенки присоединили свои голоса к общему хору. По краям ущелья все охотники держали своих борзых наготове, чтобы сразу же спустить их, как только лисицу выгонят из ее логова в глубине ущелья.

Во всей этой картине, которая завзятому охотнику показалась бы ни с чем не сообразной, было что-то захватывающее. Человеческие фигуры, мелькавшие на гребне, на фоне голубого неба, казалось, летали по воздуху. Борзые никак не могли дождаться начала травли и, разъяренные лаем собак, подававших голос снизу из долины, метались во все стороны и натягивали своры. Внизу картина была столь же необычайной. Там, в долине, легкий туман еще ее совсем рассеялся, и охотники, суетившиеся внизу, были окутаны его полупрозрачной дымкой. Иногда порыв ветра разгонял туман, и можно было разглядеть, как в глубине дикого и пустынного ущелья змеится голубенькая речушка. В эти минуты видно было, как пастухи бесстрашно перепрыгивали с одной скалы на другую и натравливали собак. До ущелья было так далеко, что люди там казались пигмеями. Когда все внизу заволакивалось туманом, только по отдельным возгласам охотников да по лаю собак можно было догадаться, что делается там, и, казалось, звуки доносятся, из недр земли. Лисицу гоняли с места на место, и наконец, когда она бывала вынуждена уйти из ущелья в поисках более надежного убежища, охотники, следившие за ней с горы, спускали борзых, таких же жестоких и смелых, как лиса, но превосходивших ее в быстроте бега, и хищнику приходил конец.

Таким образом, попирая все обычные неписаные законы охоты, охотники затравили в это знаменательное утро четырех лисиц, к общей радости как двуногих, так и четвероногих, и вряд ли эта радость была бы большей, если бы охота проводилась по всем правилам. Даже Браун, который видел в Индии княжеские охоты и ездил с набобом Аркота[165] на слоне охотиться на тигра, признался, что получил в это утро большое удовольствие. Когда охота закончилась, большинство ее участников отправилось обедать в Чарлиз-хоп, как и полагалось в этой гостеприимной стране.