Гайдебуровский старик

– Извините, но я видела, что к вам заходил человек, похожий на этого. – Она ткнула пальцем в мое изображение, которое Роман всегда держал при себе. Словно я был самым дорогим человеком в его жизни.

– Видели? – вновь, в который раз, уточнил я. И в который раз привел свои веские аргументы по поводу погоды. – Разве в такое время возможно было торговать цветами на улице?

– Я торгую в любое время, – вздохнула девушка. И встряхнула пышными черными волосами. – Даже если бы случилось землетрясение, все равно бы не бросила свой пост. У меня договор. И потерять работу… Нет, я себе это не могу позволить. Я слишком много теряла, чтобы обращать внимание на погоду.

Да, мое положение становилось более чем затруднительным. Девушка, в которую я влюбился с первого взгляда, становилась самым опасным для меня человеком.

– А вы видели, как выходил этот парень? – нахмурился я.

И мы вновь столкнулись с ней взглядом. Ну что это! Магнетический ток! От которого дрожь по всему телу. Взрывная энергия! И комната вот-вот взлетит на воздух. Ну, со мной все понятно. Но неужели она так горячо любила своего дедушку? Впрочем, всякое бывает. Я, к примеру, своего тоже сильно любил.

Цветочница вновь глубоко вздохнула. Я видел, видел, как она не хочет свидетельствовать против меня! Я ей был симпатичен! Но ее честность была гораздо любой симпатии. И таких людей я уважал. Хоть в моем положении сталкиваться с подобными людьми было не на руку.

– В том то и дело, что я не видела, как выходил этот парень. Как заходил – да, помню отлично. А вот выходил… И мне это показалось странным. Почему он не вышел?

Мне стало ужасно тоскливо. Бороться с честным свидетелем, в которого я влюбился с первого взгляда, мне казалось не слишком этичным. Даже если бороться за свою жизнь. Но я попробовал.

– Дина, неужели вы запоминаете всех прохожих? Тем более – случайных прохожих. Напротив вашего лотка кафе «У Косулек». И что, вы можете узнать всех, всех посетителей в лицо? Да еще вспомнить в какой месяц, какой день, какой час каждый из них заходил туда и выходил? Вы просто какой-то феномен!

Мне показалось, что даже справедливости моего замечания. Это действительно казалось невозможным.

А Дина покраснела.

– Нет, про Косулек сказать ничего определенного не могу, чтобы наверняка…Но тот день… Он действительно был особенным. Он страшным был каким-то, – Дина поежилась. – Все такое черное, как будто уже никогда, никогда не будет света, как будто все электрические провода перерезаны и никто, никто их не сможет уже починить. И солнце… Солнце тоже починить не сможет. Потому что некому. Страшно было… И я запомнила этот день. Людей на улице не было. Их и не могло быть, если они не сумасшедшие. Вот только этот парень. Хотя он не показался сумасшедшим. Просто он попал не на ту улицу и не в то время…

Она говорила настолько искренне и трогательно, что не поверить было невозможно.

И я, и Роман ей тут же поверили. Но в отличие от Романа моя вера не сулила ничего хорошего. Мне нужно было выпутываться из положения. Конечно, можно было на время появиться в облике Карманова, а потом вновь исчезнуть. Уже законно. Но меня это не устраивало. Антикварная лавка была окружена плотным кольцом. И Тася непременно бы заголосила о пропаже старика. Значит, была опасность, что прочистили бы магазинчик. И нашли труп. Тогда убийство было бы повешено на меня, Григория Карманова. Мне так не хотелось становиться убийцей. Я чувствовал, что пока безопаснее, чтобы дело вели против старика. Во всяком случае, труп Карманова они уже точно не смогут найти. Карманов пребывает в полном здравии. Второе, это попробовать вспомнить вслух, что забегал некий парень на короткое время, чтобы укрыться от бури. Я человек старый, провалы памяти в таком возрасте вполне оправданны. А как вышел? А как вышел… Здесь уже понадобятся показания цветочницы. Очень честной цветочницы. И даже, если она обожала покойного дедушку, души в нем не чаяла, вряд ли она отступится от своего. Я не был ее дедушкой. Я был всего лишь похож на него. Следовательно, нужно было подходить к проблеме с другой стороны. Осторожненько подходить. На цыпочках. Еле дыша. Искать слабинки в человеческой психологии. Я не был психологом, но философский закончил. А вся философия не иначе как равна психологии. И то, и другое, настолько зыбко, расплывчато и субъективно. И главное – всегда поддается разумной коррекции. Что ж. Это уже был вариант. Возможно, не самый лучший, а, возможно и самый – в моем-то не лучшем положении.

Я забросил руки за спину. Медленно и кряхтя, по всем правилам глубокой старости, прошелся взад-вперед по комнате. Резко остановился, словно что-то вспомнил и повернулся к маленькой цветочнице.