Гайдзин. Том 1

– Накама-сан, – говорил между тем Тайрер, – единственное, что вы можете сделать, чтобы по-настоящему спокойно жить здесь, это никогда не выходить отсюда. Я больше не буду посылать вас в Ёсивару. Вы должны поселиться здесь, внутри миссии.

– 'Ручче, Тайра-сан, я жить в деревне, найду надезный дом. Внутри ограды бо'рьса безопасный. Каждый день я приходить, когда рассвет и'ри когда вы хотеть, учить и учица. Вы очень харасо сэнсэй. Это ресыть проб'рем, да?

Тайрер замешкался с ответом: с одной стороны, он не хотел больше спускать японца с поводка, с другой, не хотел, чтобы тот постоянно был слишком близко.

– Да, если вы сначала покажете мне, где точно вы поселитесь, и не покинете этого места, не предупредив меня.

Подумав секунду, Хирага кивнул.

– Я сог'расен. Паза'рста, вы говорить со'рдаты, я харасо зыть здесь и в деревне?

– Да, это я сделаю. Уверен, что сэр Уильям согласится.

– Спасибо, Тайра-сан. Говорить со'рдаты тоза, если нападать опять, я доставать катана.

– Даже думать не смейте! Я запрещаю это, сэр Уильям запретил это! Никакого оружия, никаких мечей!

– Паза'рста, вы говорить, со'рдаты нет нападать, паза'рста.

– Хорошо, я скажу им, но если вы появитесь здесь с мечами, вас убьют, они вас застрелят!

Хирага пожал плечами.

– Паза'рста, нет нападать. Вакатта?

Тайрер не ответил. Вакатта являлось высокомерной формой вакаримасу ка: Вы понимаете?

– Домо. – Со сдерживаемой яростью, которую Тайрер ощущал почти физически, Накама снова поблагодарил его и сказал, что вернется на рассвете, чтобы проводить его к своему временному пристанищу в деревне, а потом будет готов ответить на любые вопросы, какие он пожелает задать. Он сухо поклонился. Тайрер так же сухо поклонился в ответ. Японец повернулся и вышел. Только тогда Тайрер увидел лиловые пятна кровоподтеков, сплошь покрывавшие его спину и ноги.

В ту ночь ветер стал порывистым, море покрылось крупной рябью.

Флот, вытянувшийся на рейде в удобном заливе, был готов отойти ко сну; первая ночная вахта, заступившая в восемь, уже стояла по местам. Свыше пяти десятков человек томились в корабельных камерах за разные провинности, а шестеро из них, испытывая различные степени страха, своими руками готовили кошки-девятихвостки для пятидесяти плетей, назначенных им на рассвете за поведение, наносящее ущерб порядку и военной дисциплине: одному за то, что пригрозил сломать шею содомиту-боцману, троим за драку, одному за кражу чарки рома и одному за то, что обругал офицера.

Девять погребений в море должны были состояться с восходом солнца.

Все больничные отсеки на кораблях были переполнены больными дизентерией, поносом, крупом, коклюшем, скарлатиной, корью, венерическими заболеваниями, людьми с грыжами, сломанными руками или ногами и так далее – обычное дело; исключение составляли четырнадцать человек на флагмане, у которых определили оспу – эти представляли собой серьезную опасность. Для исцеления большинства недугов рекомендовались кровопускания и поистине дикие чистки желудка – в массе своей врачи были также и цирюльниками, – и лишь немногим счастливчикам доставалась настойка доктора Коллиса, изобретенная им во время Крымской кампании и на три четверти снизившая смертность от дизентерии: шесть капель темной, настоянной на опиуме жидкости, и ваш кишечник начинал успокаиваться.

По всему Поселению люди готовились к ужину и той части дня, которая следовала за ним и которую все предвкушали с особым нетерпением: вечерней беседе, обсуждению слухов или новостей дня – благодарение богу, завтра прибывает пакетбот, – когда можно было вполне насладиться теплой товарищеской атмосферой, шутками и громким смехом по поводу сочных скандалов и недавнего бала, разговорами о том, что трудности в торговле растут и обстановка становится все напряженнее, о том, быть или не быть войне, или о последней книге, которую кто-то прочел, новом забавном анекдоте или стихотворении, которые кто-то придумал, или рассказами о штормах, землях, покрытых льдом, знойных пустынях, путешествиях в отдаленные уголки империи – Новая Зеландия, Африка, Австралия были едва изучены, если не считать прибрежных районов, – или на Дикий Запад Америки и Канады, рассказами о калифорнийской «золотой лихорадке» сорок восьмого года или посещениях Испанской, Французской или Русской Америки – Дмитрий однажды проделал долгий путь по наименее изведанным западным морям от Сан-Франциско до Русской Аляски. Каждый рассказчик повествовал об удивительных зрелищах, которые наблюдал, о девушках, которых пробовал, или о войнах, которым был свидетелем. Доброе вино и напитки покрепче, трубки и табак из Виргинии, несколько рюмок на посошок в клубе, потом молитвы и сон.

Обычная ночь для империи.