Гайдзин

Ненавидя эту действительность, но принимая её, он осознал: для того чтобы защитить себя, Страна богов должна стать современной. Чтобы добиться этого, он должен был иметь дело с гайдзинами. Он всем сердцем ненавидел, презирал и не доверял им, но они располагали средствами уничтожить Ниппон, по самой меньшей мере отбросить страну назад, воскресив период бесконечных братоубийственных войн, который длился много веков, пока сёгун Торанага не обуздал бусидо, воинственный дух самураев.

Он смотрел, как два вождя переговариваются между собой. Потом он увидел, как предводитель анг'ричан сказал что-то молодому переводчику, Тайре, который заговорил на своём нетвердом, но вполне понятном японском:

— Мой господин благодарит вас, государь, за… за доверие. Нужно сто двадцать дней послать письмо парламенту королевы и королю Фурансу привозить… привезти, доставить назад ответ. Оба вождя уверены, ответ будет «да».

Сто двадцать дней — это больше, чем он ожидал.

— Хорошо, — кивнул он с хмурым лицом, внутренне слабея от облегчения.

А теперь лакомый кусочек, подумал он, видя, что они готовятся закрыть встречу. Око за око, смерть за смерть:

— Последнее, я уверен, Уи'рам-сама не знает, что человек, которому он дал приют, по имени Накама является самураем-отступником, ронином и бунтовщиком, чье настоящее имя Хирага, иногда его ещё зовут Отами. Я требую его немедленной выдачи. Он разыскивается за убийство.

В этот миг по ту сторону залива, в Ёсиваре Иокогамы, Кацумата говорил:

— Хирага, ты подумал о том, как мы можем привести гайдзинов в ярость, о враждебном выпаде, который настроит их против сёгуната?

Оба мужчины сидели друг напротив друга в уединенном домике в саду дома Трех Карпов.

— Поджечь одну из их церквей было бы легче всего, — ответил Хирага, спрятав свою боль и гнев поглубже, ибо Кацумата был очень проницателен — он только что пришел, вызванный сюда каким-то полусонным слугой из своего убежища в деревне. Поблизости не было никого, не считая нескольких кухонных подручных, хлопотавших вокруг очагов и занимавшихся уборкой и чисткой. Райко и её дамы все ещё спали — немногие из них просыпались раньше полудня. — Это по-настоящему взбесит их, но сначала позвольте мне рассказать вам, чего я достиг здесь и…

— Позже, первым делом нам необходимо составить план. Церковь? Интересная мысль, — заметил Кацумата. Его лицо было холодным и жестоким, он уже изменил свой облик после Ходогайи.

Теперь он выглядел как бонза, буддийский священник. Лицо чисто выбрито, остались только усы. Отросшие волосы на голове были париком и теперь исчезли. Голову покрывала короткая щетина, как у бонзы, он был в сандалиях и оранжевой буддийской сутане, подпоясанной четками для молитв. Его длинный меч в черных ножнах лежал рядом с ним на футонах, и мон, пять знаков на сутане, возвещали, что он член воинственного монашеского ордена.

Эти добродетельные военные ордена состояли из самураев, которые отказались от своего самурайского звания, навечно или временно, чтобы служить Будде, проповедовать и бродить по стране, делая добрые дела, в одиночку или небольшими отрядами, вылавливая разбойников и бандитов, защищая бедных от богатых, богатых от бедных и некоторые монастыри. Бакуфу, как и большинство даймё, терпели их, если только их воинственность не выходила за грани дозволенного.

Вчера на склоне дня он с высокомерным видом прошел через заставу, его подложные документы были в полном порядке. Он опоздал на день, никто не предупредил Райко о его приходе, но она тут же предоставила ему лучший из свободных домиков. В отличие от других сиси, пожалуй, единственный среди них, он был из богатой семьи и всегда имел с собой много золотых обанов.

— Церковь, — повторил он, смакуя предложение Хираги. — Я бы до такого не додумался… мы подбросим записку, в которой напишем, что это было сделано по приказу Ёси, тайро Андзё и родзю как предупреждение им покинуть наши берега. Нам очень нужно отомстить Ёси. — Капля пены выступила в углу его рта, и он сердито смахнул её рукой. — Ёси — наш главный враг. Один из нас должен напасть на него, он убил слишком много наших воинов в Киото, застрелил некоторых своей рукой. Если бы я мог устроить на него засаду, я бы сделал это. Но об этом тоже потом. Итак, будет сожжена церковь. Хорошо.

Хирага был обеспокоен: Кацумата вел себя странно, совсем не как прежде. В нем появилось нетерпение, и он говорил с ним так, будто сам был даймё, а Хирага — одним из его госи, которым можно вертеть как вздумается. Я предводитель всех сиси Тёсю, подумал он с ещё большей злостью, а не послушный ученик сэнсэя из Сацумы, пусть и знаменитого на всю страну.

— Это превратило бы всю Иокогаму в потревоженное осиное гнездо. Мне пришлось бы исчезнуть, что на данный момент было бы нежелательно — моя работа важна для нашего дела. Обстановка здесь очень тонкая, сэнсэй. Я согласен, что мы должны составить план, например, куда мы отступим, если нам суждено уцелеть?

— В Эдо. — Кацумата не мигая смотрел на него. — Что важнее: сонно-дзёи или твое безопасное пристанище среди врагов-гайдзинов.