Галактический скиталец

После обеда было принято еще более радикальное решение о сокращении вооруженных сил на девяносто процентов. В ходе состоявшейся вскоре пресс-конференции президент согласился с утверждением, что эта мера ставит экономику страны в отчаянное положение. Призванная упредить полное банкротство государства, она, несомненно, резко усиливала безработицу. Но организация вспомоществования обходилась дешевле, чем сохранение солдат и офицеров под ружьем. Все остальные страны последовали этому примеру. И тоже выкосили ряды своих армий.

Что не помешало при всем многообразии самых что ни на есть драконовских мер по сокращению бюджета оказаться на краю краха. Случись в этот момент самая шальная революция — не устоял бы ни один режим. Но выяснилось, что даже самые отъявленные революционеры в таких условиях не хотели брать власть в свои руки.

Измотанный, ошалевший, доведенный до ручки, повергнутый в ужас обыватель во всех странах мира устремлял свой растерянный и невидящий взгляд в парализующее его уродливое будущее, и на него тут же нападала икота от стыда при мысли, что в пленявшие его теперь счастливые часы прошлого он мог находить мотивы для ожесточенности и недовольства по поводу болезней и налогов и полагать, что с появлением водородной бомбы наступает конец всему.

Третья часть

Уход марсиан

Глава 1

В течение августа 1964 года некий субъект, отзывавшийся на весьма экзотическое имя Хирам Педро Обердорффер и проживавший в Чикаго, изобрел незамысловатую систему, которую он окрестил как субатомный, антиинопланетарный супервибратор.

Мистер Обердорффер так и не сумел в своей жизни получить образование выше начального, но в течение пятидесяти лет был усердным читателем научно-популярных журналов и статей, посвященных науке, в воскресных приложениях к различным газетам. Он был заядлый теоретик и, как сам однажды выразился (а его словам вполне можно было доверять), «разбирался в таких делах почище, чем все эти типы, торчащие в своих лабораториях».

Много лет он служил портье, проживая в двухкомнатной квартире подвального этажа обслуживаемого им дома. В одной из комнат он спал, готовил себе пищу и принимал ее. Но истинная деятельность Обердорффера, составлявшая смысл его существования, проходила во второй клетушке, превращенной в мастерскую.

Помимо табуретки и нескольких электрических приборов, в ней размещалась и другая мебель с обилием ящиков, внутри которых, как, впрочем, и прямо на них были навалены (не забудем и про пол) различные коробки со старыми запчастями от автомобилей, радиоприемников, швейных машинок и пылесосов. Не говоря уж о всяком хламе от стиральных агрегатов, пишущих машинок, велосипедов, сенокосилок, подвесных лодочных моторов, телевизоров, часов, телефонов, всякого рода механических игрушек, электродвигателей, вентиляторов, карабинов и счетчиков Гейгера. Короче, настоящее богатство, собранное в этой крохотной комнатушке.

Его обязанности портье оставляли ему, особенно летом, достаточно свободного времени, чтобы заниматься всякого рода поделками, а также для любимого вида времяпрепровождения, которое состояло в том, чтобы в хорошую погоду отправляться в общественный парк, что был в десяти минутах ходьбы от него, дабы отдохнуть там и предаться размышлениям.

Следует заметить, что это место облюбовали также всякого рода бродяги, пьянчужки и люд с придурью. Но сразу же уточним, что мистер Обердорффер ни к одной из этих категорий не имел ни малейшего отношения. Он зарабатывал на жизнь честным трудом и попивал только пиво, причем в весьма умеренном количестве. Ну и, наконец, неправомерно было бы утверждать, что он — с приветом, поскольку Обердорффер имел возможность легко доказать свое душевное здоровье: у него на руках были официальные документы, подтверждавшие это, полученные им при выходе из заведения для умственно больных, где он находился в течение короткого периода несколько лет тому назад.

Марсиане досаждали мистеру Обердорфферу гораздо меньше, чем большинству людей. Этот милый человек был глух как пень.

Разумеется, марсиане все же порой действовали ему на нервы. Хотя он и был лишен слуха, но зато безмерно обожал поговорить. В сущности, чаще всего он просто думал вслух, поскольку имел привычку, мастеря что-нибудь, вести сам с собой разговоры. В эти моменты марсиане были ему нипочем. Но зато они омрачали его односторонние беседы с другом Питом.

Каждое лето Пит поселялся в парке, предпочтительно на четвертой скамейке слева по аллее, которая по диагонали шла от центра к его юго-восточному углу. Когда начинался сезон дождей, Пит неизменно куда-то исчезал. В этой связи мистер Обердорффер не без оснований подозревал, что тот мигрировал в это время вместе с птицами на юг. Но с наступлением весны он обязательно появлялся вновь, и разговоры между приятелями возобновлялись.