Галактический следопыт

«Мы защищаемся по той же причине. Скажи спасибо, что мы не уничтожили всех гомазов до единого. Лиссы собирались так и сделать. Но люди — не безжалостные убийцы. Именно поэтому мне нужна твоя помощь. Необходимо установить, кто убил триархов».

«Нет ничего проще».

«Кто же, в таком случае, убийца?»

«Человек».

«Какой человек?»

«Не знаю».

«Тогда откуда ты знаешь, что это был человек?»

«Я могу это наглядно доказать, после чего у меня больше не будет перед тобой никаких обязательств. Больше не о чем говорить».

Воины-кзыки вдруг разразились возбужденным визгом. Хетцель привстал, чтобы узнать, в чем дело, но увидел только склоны Шимкиша и серую каменистую степь впереди. Кзыки принялись погонять тягловых червей; фургоны, подскакивая и переваливаясь с боку на бок, быстрее покатились вниз по тропе. Гигантские черви горбились и распрямлялись, сокращались и разжимались, передвигая фургоны ритмичными толчками.

Хетцель спросил, говоря в микрофон автомата-переводчика: «Почему все всполошились?»

«Они разгадали замысел юбайхов».

«Какой замысел?»

«Вчера вечером мы притворились, что отправили штурмовой отряд через Шимкиш, чтобы выманить их самых... — тут автомат-переводчик на мгновение задержался и распечатал красными подчеркнутыми буквами слово «половозрелых» — ...бойцов подальше от цитадели кзыков в то время, как наши основные силы напали на их замок. Теперь кзыки поняли, что их надули. Они спешат защищать свою цитадель — это война третьей категории, на уничтожение».

Черви уставали, темп их сокращений замедлился. Бойцы-кзыки побежали вприпрыжку вперед, оставляя за собой вереницы облачков пыли, и вскоре скрылись из вида среди мшистых кочек, слегка оживлявших пейзаж в этом районе предгорья.

К полудню фургон остановился в оазисе, у мутного пруда, окруженного рощицей ветошных деревьев и редкими угнетенными галангалами. С юга дул порывистый ветер, заставлявший похлопывать черные обрывки, заменявшие деревьям листву; стебли галангалов с треском сталкивались, производя нарастающий волнами прерывистый шум. Хетцель и Джаника спрыгнули с фургона и приблизились к пруду. На прибрежной грязи отпечатались сотни мелких глубоких следов — вчера вечером здесь собрались на водопой икссены.

Хетцель и Джаника брезгливо прошлись по краю пруда. У них пересохло в горле, но от пруда исходил отвратительный сладковато-гниловатый запах. Погонщиков-кзыков запах нисколько не смущал — они бросились в воду и стали с наслаждением плескаться, впитывая и всасывая грязную жидкость, дополнительно взбаламученную их телодвижениями. К ним присоединился вождь-юбайх. Хетцель взглянул на Джанику: «Ты очень хочешь пить?»

«Не настолько».

«Меня тоже не привлекает перспектива пробовать эту воду».

Фургоны покатились дальше на северо-запад. Предгорья Шимкиша кончились — во все стороны до самого горизонта простиралась плоская, безжизненная каменистая степь.

Хетцель перебрался ближе к погонщику и спросил: «Где остановка аэробуса, которой пользуются кзыки?»

«Рядом с цитаделью».

«Подвези нас к этой остановке».

«Я понял твой приказ».

«Вы будете ехать ночью?»

«Да, но гораздо медленнее. Червям нужно отдохнуть».

«Когда мы прибудем к замку?»

«Завтра, после восхода солнца. Боюсь, мы не успеем принять участие в бою».

«Ничего, тебе еще представится случай доблестно погибнуть».

«Надеюсь».

Хетцель вернулся к Джанике: «Ночь придется провести в фургоне. Ты, конечно, проголодалась?»

«Когда я смотрю на то, что тут едят, у меня пропадает всякое желание утолять голод».

«Когда мы вернемся в Аксистиль, отобедаем на славу в «Бейранионе» — закажем все, что тебе понравится, все самое лучшее».

«Это было бы неплохо».

Хетцель оценивающе поглядывал на юбайха — вполне могло быть, что вождь собирался напасть в темноте ночи, надеясь приобрести оружие Хетцеля. Человек, скорее всего, так бы и поступил, но невозможно было предсказать, насколько такой план соответствовал психологии гомаза. В любом случае следовало сохранять бдительность.

Перед заходом солнца фургоны прибыли к еще одному почти пересохшему грязноватому озерцу. На этот раз Хетцелю и Джанике пришлось забыть о брезгливости — жажда заставила их напиться.