Галактика Сенситивов 1(Си)

— Профессор, поймите и вы меня, я не имею даже малейшего понятия о том, как эта машина лечит людей. Нет, я, конечно же, умею составлять для неё всякие программы, направленные на антропокоррекцию, накрутку, перемену пола, в конце концов, но всё это к делу не относится. Из неё не выходят выздоравливающие люди. Всех своих пациентов она не только выпускает совершенно здоровыми, но и сытыми. Если вы положите в неё древнего старца, то он выйдет из неё через четыре часа молодым парнем лет двадцати двух. Единственное, чего вам следует опасаться, так это тех пациентов, которым вы оттяпали руку или ногу потому, что она вырастит им новые конечности и я не гарантирую того, что они не захотят испытать их на вас. Если вам нужны трудности, то пожалуйста, нет проблем. Суньте в мой реаниматор нескольких покойников и он вернёт их к жизни. Вот с ними вам точно придётся какое-то время помучиться, их ведь нужно будет учить есть и пить, испражняться и всё такое. Только не пытайтесь форсировать возвращение к ним памяти, это бесполезно, она сама вернётся месяца через три. А вообще-то начинайте подыскивать себе другое дело. Лет через двадцать пять занятие медициной вас уже не прокормит. И вот ещё, что, профессор, видите вон того молодого парня с короткой стрижкой? — Я указал профессору Торнету на Раймура — Поскольку у вас, у медиков, свои собственные критерии справедливости, не откажите мне в любезности, пропустите к реаниматору вне очереди его жену, Нертис. Понимаете, мне очень неловко перед ней, ведь я вернул молодость её мужу, а она осталась женщиной в летах.

Профессор быстро-быстро закивал головой, но не ответил мне. Возле реаниматора почти тотчас появились десятки людей в белых халатах и каталки с больными. Две молодые женщины и рослый парень чуть не сшибли меня с ног, бросившись к кушетке реаниматора и толкая к нему больничную койку-каталку. На ней лежала девочка лет двенадцати, тело которой было почти сплошь обожжено. Глаза этой девчушки были полны ужаса и боли. Черт, как же я не люблю ожоговых травм, особенно тех, которые получили дети. В моей груди всё тотчас взорвалось дикой болью и я бегом бросился прочь от реаниматора. Айеран и Раймур догнали меня уже в коридоре, по которому я шел и, вне себя от ярости, глухо рычал и стукал кулаком о ладонь. Айеран схватил меня за плечо и спросил:

— Веридор, что с тобой?

— Что со мной? — Громко воскликнул я — И ты ещё спрашиваешь, что со мной? Вы видели ту девочку с ожогами, мерзавцы? Ты видел её глаза, Айри? Сколько таких девочек и мальчиков умерли в мучениях, так и не получив помощи только из-за того, что все вы, грёбаные арланары, прятали свои задницы по каменным норам? Неужели вам было трудно выйти в эфир и спросить любого наблюдателя по радио: — "Ребята, какого хрена вам надо на нашей планете?" Это мигом бы решило все ваши проблемы ещё добрые тридцать, да, какой там, все сорок тысяч лет назад.

Говоря эти резкие, обидные слова, я был несправедлив к обоим галанским сенсетивам, которые называли себя в память об Арлане Великом арланарами. К своему ужасу я, вдруг, увидел в глазах Айерана куда большие боль и страдание, чем ощущал в тот момент сам. Это мигом отрезвило меня и я машинально сделал шаг назад, сцепил пальцы в замок покаяния и встал на одно колено. Подняв руки на высоту груди, я открыто и честно посмотрел им в глаза и громко сказал:

— Благородные арланары, я был не прав и несправедлив в своих обвинениях. Вы ни в чём не виноваты ни перед этой маленькой девочкой, ни перед миллионами других детей. Я прошу у вас прощения за грубость и хамство. Аймо.

Айеран, видя то, что я настроен весьма серьёзно и не собираюсь подниматься на ноги раньше, чем он что-либо скажет мне, отвесил в мой адрес глубокий поклон и сказал:

— Веридор Мерк, мы прощаем тебя. — Немного посопев, он добавил глухим голосом — Когда ты открыл себя, Веридор, и мы с Раймуром, а вместе с нами сотни тысяч наших братьев арланаров увидели в твоём сознании что такое большая галактика и поняли от чего когда-то в древности отказался Арлан, нам стало очень горько и этого хватило для того, чтобы мы оба, и я, и Раймур, разорвали свои сердца. Не наша вина в том, что мы снова живы, но нам придётся теперь и дальше жить зная ту горькую истину, что мы могли приблизить день объединения с твоим миром, но не сделали это из-за своей тупости.

Вот теперь мне по-настоящему стало стыдно за свою выходку. Желая успокоить и хоть как-то приободрить Айерана, я встал на ноги, хлопнул его по предплечью и спросил:

— Айри, сколько тебе лет по-галански?

Тот взглянул меня с подозрением и хмуро буркнул:

— Ну, сто пятьдесят шесть, только причём тут мой возраст, Верди? Мы всё равно мудаки и глупые, спесивые фулары.