Галера для рабов

Это был не самый удачный день для совершения прогулок. Похоже, судно угодило в средоточие циклона. Качка была терпимой, волны не зверствовали, но низко висели тучи, и моросил плотный дождик. Видимость была неважной. «Ковчег» дрейфовал по каким-то вычурным морским течениям. Четверо измученных людей выбрались на палубу. Женщин вырвало, мужчины держались. Первым делом горстка людей проникла на камбуз – там они начали торопливо вооружаться тем, что не растащили ранее. Зуев выудил из холодного жарочного шкафа жесткий шмат баранины – и женщин снова вырвало… Двигались гуськом, по надоевшему маршруту. Кокпит, кают-компания, каюты, трюм. Полковника Кострового как корова языком слизала! Никто не хотел идти последним, каждый норовил оказаться в середине, и маленькая колонна по мере перетекания с места на место напоминала постоянно движущуюся карусель. Несколько минут они стояли у входа в трюм, с тревогой вслушиваясь. Судя по звукам, доносящимся из-за запертой двери, члены команды уже развязались и в данный момент изыскивали возможности выбраться на свободу. Они колотили чем-то тяжелым по двери – но для массивной конструкции это было что слону дробина. Потом вспотевших «ударников» позвал Панов, и вновь воцарилась возня. Экипаж совместными усилиями выламывал из крепежа очередное стенобитное орудие, и эта штука обещала стать серьезным аргументом. С дружным ревом несколько разъяренных мужчин вывернули агрегат и подтащили его на «передовую». «Раз, два – взяли!» – прогремел капитан, и дверь вздрогнула от сокрушительного удара! «Еще раз – взяли!» – и последовал второй удар, от которого дверь деформировалась и скукожилась.

– Что-то мне подсказывает, что еще удара четыре… – Вышинский побледнел.

– И начнется родео, – пробормотала Маргарита Юрьевна. – Боже, они такие злые, сразу нас прибьют… Массой, падлы, задавят… Ведь нас осталось с гулькин хрен…

– И что они сделают? – нерешительно помялся Зуев. – Предпримут насильственные действия сексуального характера? – пошутил он с натугой.

– И браком они точно не закончатся, – кивнула Евгения Дмитриевна. – Отделают так, что мама не горюй, и не спасет нас наше высокое положение. Господи, а среди нас еще этот злодей… – она смертельно побледнела, зашевелились спутанные волосы.

– А ну, б-без паники… – пробормотал, бледнея, Вышинский. – Все за мной, мы что-нибудь придумаем. А не придумаем, так б-будем биться до последней капли крови… – и бросился в узкий проход, возглавляя отступление. Люди побежали за ним, и за спиной у них раздался ужасающий грохот: наехал металл на металл. Дверь прогнулась, донеслись торжествующие крики, похожие на вопли сумасшедших…

Четверо затравленных пассажиров метались по левому борту. Удары в трюме ощущались даже здесь – вздрагивала палуба, дамы хватались за сердце.

– Шлюпка! – вдруг крикнул Вышинский, тыча пальцем в небольшое, нарядно окрашенное спасательное суденышко, установленное в киль-блоках и соединенное стальными тросами с талрепами и шлюп-балкой. – Садимся в лодку и валим отсюда к чертовой матери!

– Вы охренели, там шторм! – завизжала Маргарита Юрьевна.

– Разве это шторм? – Вышинский с трудом раздвигал одеревеневшие челюсти. – Не перевернемся, не волнуйтесь, это волнение скоро кончится, нас подберут… Что для вас важнее, Маргарита Юрьевна, – выжить или немножко покачаться в лодочке? Впрочем, можете оставаться. Зуев, хватайтесь за лебедку, мне одному не справиться!

Оба метнулись к шлюпочному устройству. Зуев успел пошутить:

– А выпить?

И встали как вкопанные. В окрашенном борту, ниже ватерлинии, зияла дыра размером с кулак, вырубленная топором. Люди взвыли от отчаяния. Покачнулась, схватившись за сердце, Евгения Дмитриевна. Снова вздрогнула палуба от сокрушительного грохота. Женщины закричали от страха – такое впечатление, будто наружу рвался злой и голодный Годзилла.

– Послушайте… – забормотал Зуев. – Мы можем запереться на капитанском мостике, там надежная дверь, я проверял.

– А давайте станем праведниками, – пробормотала мертвым голосом Евгения Дмитриевна. – Раскаемся в грехах, пообещаем Господу, что больше никогда ничего подобного в жизни не совершим.

Мужчины угрюмо на нее уставились – вот же баба-дура…

– Смотрите! – вдруг выстрелила пальцем Маргарита Юрьевна. Все повернулись, отвесив челюсти от изумления.

Судно продолжало дрейфовать, послушное воле течения. Дождь не унимался, стоял сплошной стеной. Видимость сохранялась метров на четыреста. Яхта медленно проплывала мимо каменистого островка…