Галерея аферистов

Рим XVIII в. представлял собой любопытный плавильный котел, в котором бурлили политические интриги, честолюбивые попытки проникнуть в высшее общество и торговля предметами искусства. Необычайно много людей предавались всем трем этим занятиям одновременно: дипломаты, купцы, шпионы, аристократы и кардиналы. В этом смысле типичным интриганом был Филипп фон Штош (1691–1757), тайный агент английского короля; в обязанности Штоша входило шпионить за Старшим Претендентом, в ту пору жившим в Риме. Штош обнаружил, что торговля художественными сокровищами в среде клиентов, съехавшихся в Рим со всех концов Европы, не только приносит доход, но и может послужить удобным прикрытием для его тайной деятельности, а ведь его описывали как «шпиона по роду занятий, а по склонностям – содомита, безбожника, нечестивца, лжеца и вора». Возможно, убеждать клиентов ему помогала также его вера в могущество вина, «la clef universelle des mystères humains»,[7]

развязывающего языки и открывающего доступ к ценной информации.

В самом Ватикане особенно важную роль в сфере торговли предметами искусства играл кардинал Альбани (1692–1779), политик, сочувствующий интересам Британии, близкий друг и корреспондент дипломата сэра Горация Манна, знаток и ценитель картин, гравюр и скульптур. Кардинал был одним из тех вельмож, что тяготеют к торговле произведениями искусства, хотя старался не афишировать свое весьма прибыльное пристрастие и пришел бы в ужас, если бы кто-нибудь назвал его «торговцем». Кардинал Альбани чрезвычайно ловко сводил своих стесненных в средствах соотечественников, владеющих шедеврами и античными древностями, с английскими джентльменами, достаточно богатыми, чтобы их купить. Он вел дела наподобие благодушного лорда Дювина в кардинальском пурпуре. Однако, в отличие от Дювина, он действительно великолепно разбирался в искусстве и испытывал от своей страсти искреннее наслаждение: говорили, что «когда он в старости ослеп, то зрение ему заменило осязание и он стал видеть кончиками перстов». Альбани покровительствовал римской торговле предметами искусства и по временам осторожно и дипломатично играл роль арбитра в неизбежных спорах. Типичное дело, которое однажды представили ему на рассмотрение, касалось предполагаемого мошенничества английского торговца Томаса Дженкинса. Дженкинса обвинили в нарушении обещания: он согласился приобрести бюст по поручению некоего английского джентльмена; вместо этого он якобы купил этот бюст для себя, а впоследствии перепродал с большой выгодой. Альбани разрешил спор в пользу Дженкинса.

Манн и Альбани использовали свои официальные связи для того, чтобы облегчить покупку предметов искусства для аристократических семейств Англии и увеличить ее объем. В 1701 г., к немалой досаде всех заинтересованных лиц, папа Климент XI распорядился ограничить вывоз древностей и произведений искусства, и Альбани всячески помогал торговцам и покупателям уклониться от выполнения этих правил. Так, Мэтью Бреттингем, агент и консультант лорда Лейстера по художественным вопросам, просит Манна объяснить своему нанимателю, что описал покупаемые для его коллекции статуи как «заурядные» лишь для того, чтобы беспрепятственно вывезти из Италии. В июне 1753 г. Альбани рекомендует приобрести статуи с виллы д’Эсте Бабб-Додингтону, британскому дипломату и любителю искусств. А если говорить о британцах, то нередко доставлять произведения искусства из Италии домой помогал и Королевский военный флот. Все перечисленное свидетельствует о том, насколько важной торговля предметами искусства сделалась для национальных интересов: здесь благодаря торговле картинами и скульптурами наблюдался тот самый рост благосостояния, могущества и величия, который предрекал Ричардсон.

Альбани выстроил свою собственную виллу на Виа Салария, наполнил ее прекрасными вещами и продолжал играть двойственную роль не то коллекционера, не то торговца. Что же представляли собой его сокровища, собрание или товар? Например, в 1762 г., когда Джеймсу Адаму (брату архитектора Роберта Адама) и Ричарду Гэйвену (ирландскому торговцу и агенту) удалось приобрести часть сокровищ Альбани «от имени Георга III», они оказались его товаром. По-видимому, эту сделку помогла заключить любовница Альбани, которая рассчитывала на полученную прибыль подготовить приданое дочери. Позволяя личной жизни вмешиваться в деловую, торговец произведениями искусства идет на немалый риск, особенно если он кардинал. Поэтому, когда Гэйвен вновь обратился к Альбани в надежде купить что-нибудь еще, выяснилось, что сокровища кардинала снова составляют его частную коллекцию, а их владелец с сожалением уверяет, что не покупает предметы искусства с намерением потом продать.