Галерея призраков

— Не обращай на них внимания, — ответил Каламаке. — Это не более чем тени и видения. Они исчезнут, и мы забудем о них.

— Мне показалось, что никто из них меня не видел, — сказал Кеола.

— Никто тебя и не видел, — подтвердил колдун. — Магия дала нам возможность ходить перед ними под яркими лучами солнца и оставаться невидимыми. Но они могут нас слышать, поэтому нужно говорить тихо, как это делаю я.

Говоря это, он выложил вокруг коврика кольцо из камней и в середину его высыпал листья.

— Теперь твоей задачей будет, — сказал он, — поддерживать огонь и медленно подкармливать его листьями. Пока они будут гореть, что продолжится совсем недолго, я должен буду выполнить свою миссию, и до того как пепел почернеет, тот же порошок, что принес нас сюда, вернет нас и обратно. Приготовься же поджечь листья и позови меня вовремя, чтобы я успел вернуться до того, как они догорят.

Как только листья занялись пламенем, колдун, подобно оленю, выпрыгнул из круга и стал бегать по берегу, как гончая после купания. На бегу он то и дело останавливался и подбирал раковины, и Кеоле казалось, что те ярко вспыхивают, когда Каламаке прикасается к ним. Листья горели ярким пламенем, быстро пожиравшим их, и вскоре у Кеолы осталась лишь одна горсть, а колдун, занятый сбором раковин, был далеко.

— Сюда! — крикнул Кеола. — Сюда! Листья уже почти догорели!

Услышав его, Каламаке повернулся, и если раньше он бежал, то теперь, казалось, он летел. Но как бы быстро он ни приближался, листья догорали быстрее. Пламя уже готово было погаснуть, когда Каламаке совершил последний отчаянный прыжок и приземлился на коврик. Поток воздуха, возникший при его прыжке, задул костер, и вместе с огнем исчезли и берег, и солнце, и море, и вновь они оказались в полумраке комнаты, окна которой были закрыты ставнями, и стояли в ней потрясенные и ослепленные, а на коврике между ними лежала внушительная кучка сверкающих долларов. Кеола подбежал к окну и распахнул ставни — пароход, плавно качаясь на волнах, уже подходил к пристани.

В тот же вечер Каламаке отвел своего зятя в сторону и вручил ему пять долларов.

— Кеола, — сказал он, — если бы ты был мудр, в чем я очень сомневаюсь, то решил бы, что весь сегодняшний день проспал на веранде и все, что видел сегодня, тебе только приснилось. Часто повторять одно и то же я не люблю, так что запомни: в помощники я беру только тех, у кого короткая память.

Ни слова больше не сказал Каламаке, никогда больше не возвращался он к событиям того дня. Но Кеола не переставал думать о них, и если раньше он был просто ленив, то теперь он и вовсе не хотел ничего делать.

«Почему я должен работать, — думал он, — если мой тесть умеет делать доллары из морских раковин?»

Очень скоро деньги, полученные им от Каламаке, закончились. Он быстро растратил их на красивые одежды. И это опечалило его.

«Лучше бы я купил концертину, — думал он, — и тогда бы я мог целыми днями наслаждаться музыкой». И его недовольство тестем постепенно становилось все больше.

«У этого человека душа собаки, — думал Кеола. — Он может собирать доллары на берегу, когда ему это заблагорассудится, а я должен мучиться без концертины! Но это ему даром не пройдет, я уже не ребенок, я такой же хитрый, как он, и знаю его тайну!» Подумав так, он пошел к своей жене Лехуа и пожаловался на обращение с ним ее отца.

— Я бы на твоем месте не трогала его, — ответила Лехуа. — Он очень опасный человек, если идти ему наперекор.

— Я его не боюсь! — воскликнул Кеола. — Я могу справиться с ним в два счета! Я заставлю его сделать так, как хочу! — И он рассказал Лехуа о долларах.

Однако жена его только покачала головой.

— Можешь поступать, как знаешь, — сказала она, — но если ты будешь перечить моему отцу, с тобой произойдет что-то ужасное. Вспомни того-то и того-то; вспомни Хуа, который заседал в Палате представителей и каждый год ездил в Гонолулу, а потом исчез, и никто не смог найти даже его останков. Вспомни Камау, которого болезни истощили до неузнаваемости, и теперь жена легко поднимает его одной рукой. Кеола, для моего отца ты не страшнее младенца, если он захочет, то возьмет тебя двумя пальцами и съест, как креветку.

В действительности Кеола очень боялся Каламаке, но он был тщеславен, и эти слова жены только распалили его.

— Очень хорошо! — воскликнул он. — Если ты обо мне такого мнения, то я докажу тебе, как глубоко ты заблуждаешься. — И, резко развернувшись, он решительно направился в комнату к тестю.

— Каламаке, — сказал он, — я хочу концертину.

— В самом деле? — спросил Каламаке.

— Да, — ответил он. — Скажу тебе больше — я очень серьезно настроен иметь ее. Человек, собирающий доллары на берегу океана, вполне может позволить себе концертину.