Галя

— Батюшки! Вкусности-то какие! — отщипывая ото всего по порядочному кусочку и по очереди суя их в рот, восхищалась Надя, большая любительница покушать. — Узнаю творчество Галки. Вот это я понимаю, прием, соответствующий моему высокому сану! А теперь приналяжем основательно, — усаживаясь за стол, промолвила девушка. — Но что сей сон означает? Мы только вдвоем? А Леля? Вот удивительный экземпляр! Неужели она есть не хочет? Леля, иди кушать! — позвала она.

— Полагаю, с дороги сначала помыться и переодеться нужно, а потом уж за стол садиться, — поучительно заметила старшая сестра.

— Еще бы! Ванну принять, три душа, вымыть голову, выстирать белье и заштопать чулки! — насмешливо воскликнула Надя. — Видно, матушка, что ты уже пять лет как гимназию окончила да сытой белоручкой стала, а наш брат, изголодавшийся чернорабочий…

Конца фразы не последовало, так как домашняя сдобная булочка вплотную закрыла то отверстие, из которого надлежало вылететь заглушенным словам.

— Впрочем, оно и лучше, что мы с тобой вдвоем, — проглотив содержимое своего рта, утешилась Надя. — Мама, конечно, там со своим «первым сортом», Лелей и Витей, а мы с тобой второсортные… Слушай-ка, — бросив взгляд в соседнюю комнату, снова сама себя перебила девушка. — Что это за младенец? Да какой милый! — обратилась она к собеседнице, указывая на мелькнувшую фигуру Аси.

— Как чей? Дяди Мишин. Разве ты забыла, что он должен был привезти к нам дочку?

— Напрочь забыла! И теперь лишний раз прихожу к заключению, что между моей головой и решетом сходство поразительное: все, понимаешь ли, насквозь, и все без остатка. Бегу знакомиться!

Через минуту Надя уже возвратилась к чайному столу, ведя за руку ребенка, которого сейчас же усадила к себе на колени.

— Там мы с тобой только поцеловались, а здесь, во-первых, возьмем два вкусных сухарика, в каждую лапку по одному. Так! Во-вторых, еще раз поцелуемся. Готово! И, в-третьих, хорошенько познакомимся. Я твоя тетя, тетя Надя, понимаешь? То есть я тебе, собственно, не совсем тетя, а только твой папа мне дядей приходится, ну да это все равно! Я уже старенькая, а ты маленькая, вот и зови меня «тетей», тетей Надей, и люби! Будешь любить?

— Буду, только ее больше, — бесцеремонно показала девочка пальчиком в сторону Гали.

— Больше? Ее больше? А-а-а, вот ты как! Ну, так и уходи к ней!

Надя, не то шутя, не то на самом деле немножко задетая откровенностью ребенка, подняла его и посадила на колени к Гале.

— С нами крестная сила! Никак и этот карапуз уже книжки читает! — с притворным ужасом воззрилась Надя на пеструю обложку с нарисованной на ней Красной Шапочкой.

— Уж и читает?! В пять-то лет! — улыбнулась Галя. — Картинки смотрит, а читаю ей я.

— Слава Богу! А я было насмерть испугалась, думала, воспитание на сверхпередовых началах. Вот посмотришь, с этой наукой до того скоро дойдет, что едва ребенок родится да затянет «А-а-а-а!..» — сейчас этим воспользуются да звуковой метод в ход пустят! Чуть детеныш заакает, мамка, рада стараться, большущее красное «А» ему и подсунет. Так, детынька, это «А»! Хороший мальчик! Другой раз, чуть защебечет младенец, ему под самый нос зеленое «Б» подпихнут… Смотришь, к десяти месяцам ребенок уже и грамотный. Вот страсти-то будут! К двум годам у них при виде книги будут судороги делаться, по крайней мере у моих непременно сделались бы! Я вот к десяти годам еле-еле грамоту одолела! И то у меня по всему телу мурашки от книг бегать начинают, а тогда… О, ужас! Да, кстати, — охваченная мелькнувшим воспоминанием, болтушка перескочила на новую тему. — Ты знаешь, как я домашним образом последний экзамен отпраздновала? Говорю «домашним», потому что было и общественное чествование в трактирчике, но — не падай, пожалуйста, в обморок! — без права крепких напитков.

— Надя, что ты за вздор болтаешь? — хохотала Галя.

— Не вздор, правда. Но, подожди, все по порядку. Начнем с более скромного — с домашнего пиршества. Собрала я все свои книжицы-душегубицы, ну, думаю, голубушки, постойте! Семь лет вы меня допекали, молодость мою заели, теперь и я вас подпеку, один-единственный разочек всего, но как есть дотла! Сложила я их с просветами посредине, две — так, две — так, чтобы пустые квадратики в промежутках образовались, видела, как в кондитерских вафли или плитки шоколада складывают? Насовала между ними ваты и побрызгала одеколоном — мое последнее им напутственное благословение перед торжественным аутодафе [48]. Спичка в руке, собираюсь чиркать, вдруг тетка входит…

— Сумасшедшая! Да ведь ты же могла весь дом сжечь! — смеясь, воскликнула Галя.