Галина Вишневская. Пиковая дама русской оперы

Четыре года прожила она в таких условиях, но была вполне счастлива. В театре новую приму, разумеется, возненавидели, а как иначе: молодая, красивая, амбициозная, ничему никогда не училась. Такое сочетание качеств для сцены не новость, только обычно такие дамы все сплошь чьи-то любовницы-наложницы. Вишневская же полагалась исключительно на свой талант и трудолюбие.

Говорили, да и теперь ходят слухи, будто бы прима Большого театра сотрудничала с органами, на что Галина Павловна честно отвечает, что ее вербовали, и даже давали пробное задание, и отвязались только после того как сам Н. А. Булганин[87] потребовал, чтобы от нее отстали. Вот как описывает сцену вербовки сама Вишневская: «Я уже сообразила, что меня будут вербовать в сотрудники КГБ. В высоконравственном коммунистическом обществе Страны Советов через вербовку проходят все солисты Большого театра – как раньше, так и теперь. Не из-за заграничных поездок – за границу в те годы никто не ездил (опера выехала впервые в 1964 году – в Милан), – а просто следить должны все друг за другом и быть на крючке у КГБ. Я знала, что мне скоро придется пройти через «чистилище»: вербуют именно в первые годы после поступления в театр, пока артист не получил еще высоких званий, не завел важных связей и знакомств, пока его легко можно запугивать и шантажировать.

Прихожу в гостиницу «Метрополь», напротив Большого театра (они, наверное, специально там комнаты снимают, чтобы быстренько получать информацию от своих стукачей; возможно, что и до сих пор: тут ведь рядом с Большим Малый театр, и МХАТ, и Оперетта». Провели ее в комнату, усадили и понеслось:

«– Вы вращаетесь в правительственных кругах, часто бываете среди иностранцев на приемах, банкетах… И Большой театр – вы знаете, какое это ответственное место! Наша страна окружена врагами, и долг каждого советского человека – помогать нашим органам безопасности разоблачать их».

В общем, слово за слово, зашел разговор о коллегах по театру:

«– Вы дружны с пианистом из балета Петуниным. У нас есть сведения, что он часто высказывается против советской власти. Правда ли это?

Все это – в доверительном тоне, с улыбкой. О Петунине – они правильно были осведомлены. Говорил. И вообще это была единственная тема в наших разговорах с ним. Изображаю на лице крайнее удивление:

– Да что вы?! Неужели?! Я никогда от него ничего подобного не слышала.

– А анекдоты он вам рассказывает?

– Рассказывает.

– Какие?

– Ой, я не могу вам их повторить – он такой пошляк, только похабные анекдоты и рассказывает».

В общем, понятно, Галина стояла насмерть, никого не выдала. А что дальше? Предположим, что за этим самым Петуниным наблюдает еще один завербованный агент, который докладывает, что он такого-то числа снова рассказал анекдот о Сталине, и Вишневская при этом присутствовала. А она? Галина, не зная об этом доносе, станет доказывать, что ничего подобного не было. Ее тут же поймают на дезинформации и будут правы. А что делать? Предупредить Петунина? А вдруг как раз он и есть провокатор? Вдруг у него задание рассказывать политические анекдоты, а потом доносить, кто и как на них реагировал? В этом случае предупредишь по дружбе и тем самым себе могилу выроешь. Галина нашла единственный возможный выход: старалась вообще к нему не подходить и ждать, что будет дальше.

Через какое-то время ее снова вызвали и предложили узнать про еще одного человека. Задание вроде как простенькое, ребенок справится, но все свои отчеты, даже самые идиотские, обязательно нужно записывать и подписывать. А дальше – коготок увяз, всей птичке пропасть.

С одной стороны кажется, что можно продержаться, рассказывая обо всяких ничего не значащих пустяках, с другой стороны, еще неизвестно, что пустяки, а что нет. К чему господа-товарищи прицепиться смогут, какие выводы сделают.