Галльская кровь. Ледяной ад. Без гроша в кармане

Это было настоящее болото, и по нему, задрав нос к небесам, с сигарой в зубах важно прогуливались законодатели мод высшего света Доусон-Сити.

— Честное слово, — бормотал удивленный Редон, — это какие-то сказочные тролли!

Здесь было собрание самых немыслимых лохмотьев: облезшие меха, драные резиновые сапоги, бесформенные шляпы — одни смятые в гармошку, другие с обвисшими, будто бумажными, полями, — фланелевые рубахи в дырах и с бахромой на рукавах. Сапоги соседствовали со штиблетами, мех с брезентовыми штанами… Вся эта маскарадная ветошь облекала худые тела, увенчанные бледными лицами с лихорадочно блестевшими глазами. Волосы растрепаны, бороды не стрижены. Таков портрет высшего общества Доусон-Сити, которое фланировало в ожидании вечернего аперитива.

Гулявшие приветствовали друг друга, делились свежими сплетнями и держали себя с апломбом и уверенностью миллионеров. Впрочем, так оно и было. Одежда здесь не говорила ни о чем. Какой-нибудь джентльмен, украшенный остатками резинового плаща, с сапогом на одной ноге и с туфлей на другой, легко мог оказаться обладателем ста тысяч золотом, положенных в Канадский коммерческий или Британский Североамериканский банк. Несколько дам, одетых, впрочем, весьма пристойно, гуляли рука об руку с упомянутыми господами, нимало не заботясь о внешнем виде своих кавалеров.

Город состоял только из семи улиц и семи проспектов, что позволяло гуляющим встречаться и раскланиваться множество раз. Та же публика заполняла бары, казино, рестораны и танцевальные залы: всего этого в Доусоне было в избытке. Каждое заведение имело свой оркестр, состоявший из корнет-а-пистона, органчика, арфы, трубы и банджо. В салонах, где собиралось общество «почище», стояли пианино. Все это пело, ревело, громыхало, через распахнутые окна и двери выплескивалось на улицу, к великой радости гуляющих.

Говоря о неприглядности доусонских улиц, нельзя не упомянуть о запахах. Настоящее зловоние! Гниющие дерево и мох, консервные банки и тряпье создавали неописуемый «аромат», от которого хотелось покрепче зажать нос. Зимой еще ничего, пятидесятиградусный мороз превращает это месиво в камень, а снег укрывает от глаз. Но летом! Разлившаяся вода ручьев добавляет к зимнему хламу новый, и приходится ждать большого наводнения, чтобы оно, как метлой, вычистило эту помойку. Правда, после наводнений остаются громадные, дурно пахнущие, плодящие полчища комаров и мошки́ лужи, которые держатся все лето, потому что земля ничего не впитывает из-за вечной мерзлоты и на глубине в тридцать сантиметров тверда как камень.

Смирившись с неизбежностью прогулки по щиколотку в грязи, наши герои забавлялись от души. Портос радостно носился среди своих соплеменников, коих великое множество бродило по улицам, приветствуя гостя помахиванием хвоста.

Наконец путешественники добрались до гостиницы «Прелестный вид». Строительство этого просторного деревянного здания наверняка обошлось не менее двухсот пятидесяти тысяч франков. Отель славился в городе своим комфортом. Однако сие отнюдь не предполагало ни роскоши, ни изысканных блюд. Но там можно было поесть и спокойно выспаться, а это уже немало!

Поль Редон прежде всего осведомился о цене.

— Десять долларов в сутки, сэр.

— Нас шестеро.

— Значит, шестьдесят долларов и плата вперед, сэр.

— Мы рассчитываем пробыть двое суток. Вот сто двадцать долларов.

— Собака с вами?

— Да, а что?

— За собаку два доллара в сутки, сэр.

— Браво! Вот что значит деловой подход.

— О, — парировал служащий, — собака такого важного джентльмена, как вы, сэр, не может искать себе пропитание на помойке!

Поль Редон засмеялся.

— Вы правы. Портос сам является джентльменом, избранным среди избранных. Ему нужен хороший стол.

В ожидании господина Дюшато все уселись и принялись болтать. Служащий понемногу оттаял и рассказал о жизни в Доусоне много интересного.

Цены в городе были поистине сногсшибательными. Свежая картошка стоила три франка штука (дороже, чем трюфели во Франции), апельсин — пять франков, яблоко — два пятьдесят; за цыпленка просили восемьдесят франков, в ресторане вам их подавали уже по сто двадцать, а бифштекс с картошкой обходился в триста франков. Выпивка еще дороже: абсент, коньяк и виски шли по сто франков бутылка, пиво — от двадцати пяти до тридцати; вино и шампанское устойчивой цены не имели, за более известные марки легко платили по триста франков. Вообще цены здесь, казалось, бросали вызов здравому смыслу, — жизнь в Доусон-Сити могли выдержать только «транзитники», задерживавшиеся в городе на несколько дней, и нувориши, приехавшие от души повеселиться и спустить энную часть своего праведно или неправедно нажитого капитала.