Галльская кровь. Ледяной ад. Без гроша в кармане

Возвращение. — Краснокожий брат. — Ожерелье великого охотника. — Беседа за грогом. — Не зная усталости. — В дороге. — Ожог холодом. — Стрелка снова движется. — Сомнения. — Противоположное направление. — Кто прав? — Здесь! — говорит индеец.

Прошло четыре дня или, скорее, четыре ночи по двадцать три часа пятьдесят пять минут. Новые жители пещеры чувствовали себя неплохо. Единственным, что угнетало их тела и души, были вечные сумерки, в которых все живое напоминает тени царства мертвых, а голос тонет в снежной вате.

Сияние звезд, восходы и закаты мало разнообразят тягостную тьму. Необходимо противостоять этому наваждению, двигаться, стряхнуть одуряющий мертвый покой, но он цепко охватывает вашу душу, ввергая в опасное сонливое забытье. Единственное развлечение здесь — краткое путешествие солнца по небу, но даже и оно должно было вскоре прекратиться. Дневное светило все быстрее катилось по небосводу, а ночь становилась все длиннее.

Итак, прошло четыре дня после сражения с гризли. Их освежеванные туши, разрубленные на четыре части, успели заморозиться в камень и были аккуратно сложены в «прихожей». Здесь им не грозило ни тепло очага, ни случайный хищный гость.

Обитатели пещеры спали, когда снаружи послышались голоса и лай собак. Все проснулись и с радостными криками бросились навстречу прибывшим. Объятия, возгласы, расспросы… Только Портос рычал, давая понять, что в доме чужой. И действительно, Дюшато и Лестанг, а это были они, вернулись с гостем.

Быстро распрягли собак, поставили сани, и новоприбывшие медленно, чтобы с непривычки не задохнуться от тепла, вошли в натопленную «комнату». Объятия возобновились с еще большим жаром, вопросы сыпались градом.

— Всему свое время, — отбивался Дюшато. — А сейчас позвольте представить вам нашего друга, Серого Медведя. Он знает секрет «Золотого моря» и согласен им поделиться.

— Смотри-ка! Серый Медведь, вот совпадение! — воскликнул Редон.

Это был истинный краснокожий, с орлиным профилем, медным лицом, черными и блестящими узкими глазами и железными мышцами. Он был одет очень легко — в охотничью блузу, брюки с характерной бахромой по низу и тонкий плащ, застегнутый впереди, как на пуговицу, на кусок отполированной кости.

— Черт возьми, не скажешь, что мерзляк, — хмыкнул журналист. В этот момент он заметил на шее у гостя великолепное ожерелье из медвежьих когтей. — Ожерелье победителя! — с уважением произнес он. — Впрочем, мы сами здесь сплошь герои. Недавно убили двух серых медведей.

— Это меня не удивляет, вы храбрые молодцы, — отозвался Лестанг. — Расскажите-ка!

Жанна и Марта в это время подавали дымящийся грог. Индеец, немало поживший с канадскими охотниками, немного понимал по-французски. При словах Редона он выпрямился и воскликнул гортанным голосом:

— О, мой белый брат убил двух медведей?! Мой белый брат великий охотник!

— Господи, да он и впрямь говорит как герои Купера и Майн Рида! — в восхищении воскликнул журналист. — О нет, дорогой друг, этот подвиг, увы, совершил не я. Герои — мадемуазель Дюшато, мой друг Леон Фортэн (прекрасный галльский воин, к тому же ученый и медик) и вот этот блестящий юноша, охотник и победитель.

Индеец важно кивал головой. Храбрец заслужил свое прозвище, уложив один на один серого хищника, когти которого теперь украшали его шею. Он проникся уважением и симпатией к белым и особенно к девушкам, совершившим немалый подвиг. Он поинтересовался подробностями и, пока Редон рассказывал, издавал гортанные возгласы, выражая восхищение. Затем заговорили о приключениях вообще, ну и, естественно, вспомнили о золоте. Индеец, язык которого мало-помалу развязался, а обычная сдержанность растопилась грогом и теплом дружеской встречи, охотно поддержал эту тему.

— О, желтое железо… Его там много, целые горы… — Он поднял руку на полметра от пола. — Вот столько и еще больше… Братья увидят сами.

Оба пожилых канадца радовались как дети.

— Просто слов не нахожу… То самое «Золотое море»! — восклицал Лестанг. — Сколько я его искал… Но на этот раз оно от меня не уйдет!

— И все это золотишко будет наше! — потирал руки Дюшато.

— Еще нужно проверить, — качал головой Фортэн.

Но индеец был так убедителен, а все настолько увлеклись сверкающей мечтой, что на предостережения Леона никто не обратил внимания. Слушая восторженные речи своих друзей, молодой ученый думал: «Чтобы золото залегало вот так, массивом… что-то сомнительно, по крайней мере, из ряда вон… Но, однако, бывают чудеса… Во всяком случае, если стрелка компаса пробудится, мне будет интересно, на каком расстоянии этот золотой склад на нее подействует. Покуда он действует на головы моих друзей и, похоже, на мою собственную».