Галоши против мокроступов. О русских и нерусских словах в нашей речи

Когда мимо милого домаУтрами я прохожу,То с радостью, о, моя фройляйн,В окошко твое гляжу.Я чувствую взгляд темно-карихТвоих вопрошающих глаз:«Кто Вы? Вы больны? Что Вам надо?Чего не хватает сейчас»?И мысленно ей отвечаю,Что я — известный поэт,Что в нашем немецком краеМеня известнее нет.Как многие, тоже страдаю,

Печален, хоть и знаменит,О лучшем я, фройляйн, мечтаю,А сердце саднит и болит.

Перевод Светланы Гончаренко:

Когда прохожу я в печалиУютный и тихий твой дом,То радость меня наполняет, —Я вижу тебя за окном.Взгляд карий меня провожает,Вопрос посылая вослед:«Кто ты? Что тебя угнетает,Бедный, больной человек?»Я — просто поэт немецкий.Прославлен в Германии всей,

Людей называя известных,Ты вспомнишь о славе моей.А то, что меня угнетает,Терзает немало людей.Кто сильные боли узнает,Тот вспомнит о боли моей.

Скорее всего, первая версия ближе к мысли автора, но этого нельзя понять, не зная контекста: когда и при каких обстоятельствах было написано это стихотворение. Это еще одна из сложностей перевода: даже правильно переведя все слова, не всегда правильно понимаешь их смысл.

История о том, как одна девица превратилась в трех

А вот еще пример самого невинного «обмана» читателя переводчиком.

Есть очень известные ирландские юмористические стихотворения — лимерики, которые начали складывать в городе Лимерике, а потом продолжили путешествие по всему миру. Они имеют достаточно строгую форму:

— в первой строке указывалось место жительства героя или героини или какие-то его отличительные признаки;

— во второй — что этот герой делал;

— в третьей и четвертой — к каким последствиям это привело;

— пятая повторяла первую с некоторыми вариациями.

Сначала, как легко догадаться, лимерики писали на гэльском, потом — на английском, потом — на всех языках подряд. Но необходимость строго выдерживать форму порождала сложности при переводе. Вот классический пример.

Очень известный лимерик Редьярда Киплинга:

There was a Young Lady of Niger,Who smiled as she rode on a tiger;They returned from the rideWith the Lady inside,And the smile on the face of the tiger.Жила-была юная леди из Нигера,Которая улыбалась, когда гарцевала на тигре;Они вернулись из поездки,Но леди была внутри,

А улыбка на морде тигра.

Первая проблема, вставшая перед переводчиком, заключалась в том, что в английском языке Niger и tiger отлично рифмуются. А вот в русском «Нигер» и «тигр» не рифмуются никак. Можно было бы превратить «тигра» в «тигера», но это все равно не поможет, так как в русском языке, в отличие от английского, слова изменяются по падежам, и получилось бы, что «юная леди из Нигера каталась на тигере», а это ничуть не лучше.

В 1956 году Самуил Яковлевич Маршак попробовал перевести этот лимерик, и вот что у него получилось:

Улыбаясь, три смелые ледиРазъезжали верхом на медведе.Теперь же все три — у медведя внутри,А улыбка — на морде медведя.

Легко заметить, что содержание стихотворения сильно изменилось. Одна леди превратилась в трех, а тигр — в медведя. Видимо, Маршака это беспокоило, и через восемь лет он попытался снова перевести этот лимерик:

Улыбались три смелых девицыНа спине у бенгальской тигрицы.Теперь же все три — у тигрицы внутри,А улыбка — на морде тигрицы.

Тигр остался тигром (правда поменял пол, чтобы больше подходить к слову «девицы»). Но девиц (леди) снова три — а не одна. Правда, идея стихотворения от этого не пострадала.