Гамбит по Воскресенскому

– Так долго искала нужную комнату?

Первый захожу внутрь и оставляю вещи на краю кровати. Оглядываюсь, смутно припоминая, что дизайнер рекомендовала сделать гостевую спальню в нейтральных тонах. А потом подрагивающим голосом объясняла, что гости бывают разными и лучший вариант – что-то бежевое в стиле унисекс.

Вообще, гости у меня появились впервые с покупки квартиры. И спальня эта – побочный результат моего отказа от собственного кабинета.

Спасибо, такого добра мне хватало и на работе.

– Так долго удивлялась безвкусию, – хамит мышка.

– Я передам дизайнеру, ей безмерно важна твоя оценка, – хмыкаю в ответ.

И, считая роль хозяина исполненной даже с лихвой, ухожу, наконец, к себе.

Душ успокаивает.

Не так чтобы очень, но прохладные струи, бьющие по спине, снимают раздражение от слишком долгого даже для меня рабочего дня. Мысли лениво ворочаются в черепной коробке, перескакивая с Ани, которой я должен был позвонить, когда приеду домой, на Звягинцева, исполнившего неизвестно что.

Хотя этот постоянно исполняет.

Потому что Марат Звягинцев – грёбаный сын мэра, знакомство с которым началось с драки. С другой стороны, сломанный нос и дракой-то толком не назвать.

Ведь не останови я тогда Ника, одним носом Звягинцев-младший бы не отделался. А всё потому, что этот кретин пришёл к нам, только-только переехавшим из комнаты в родительском доме в свой первый маленький офис. И предложил деньги, неадекватно большие, за взлетевший вдруг стартап.

Мечта у урода была, хотел приобщиться к компьютерному бизнесу. Как будто из игромана можно по щелчку стать бизнесменом.

Вот только хотел он фирму вместе с Есей. Нашим младшеньким, по совместительству компьютерным гением, с увлечений которого всё и началось.

Мы оказались сильно против, но Звягинцев решил, что деньги и папа решают всё. Наехал, конечно. Пригрозил развалом, налоговой и всякой хренью, к которой прибегают папенькины сынки, когда сами ничего не могут. Еся, как самый ранимый из нас сразу впал в коматоз, растерянно хлопая ресницами. Мы с Ником впали в бешенство.

Но если я всегда мог унизить урода словом, то Ник предпочитал более радикальные методы.

И началось.

Позорно пропущенный удар в нос Звягинцев, естественно, не простил и не забыл, так что одной налоговой не обошлось. Нас давили пожарные, прессовали какие-то отбитые коллекторы, у которых мы якобы занимали. Даже санэпидемстанция сунулась было, но так как сами инспекторы сильно охреневали от происходящего и от того, что им делать в двухкомнатном офисе компьютерной фирмы, с ними дело разрулилось практически мгновенно.

Вот только мэр не санэпидемстанция.

Подозреваю, Олег Иванович даже вникать не стал, кто там обидел любимого и единственного сына. Он просто сказал фас.

И стало по-настоящему сложно. Каждый день вылезали новые проблемы – терялись партии железа, сливались заказчики, ломались софты, а сторонние программисты, которые вчера могли помочь, сегодня о нас даже слышать не хотели.

А вдвоём с Ником мы физически не вывозили всё и сразу. Еська же мрачнел, забивался в свою раковину и отказывался делать хоть что-то. Он же мирный и безобидный, наш младшенький. И он первый заговорил о том, чтобы бросить всё и продать бизнес Звягинцеву, чтобы тот подавился.

С теми же аргументами, что Ник несколькими часами раньше. Что мы, денег, что ли, не заработаем.

Но было бы дело в деньгах, и вопросов бы не было.

Я выключаю воду и, отфыркиваясь, иду за полотенцем. Растираю шею, плечи. Бросаю полотенце на пол и встаю на него, опираясь руками о края раковины. Поднимаю взгляд.

Тот раз был единственным, когда мы не разговаривали с собственным отцом. Полгода не разговаривали, потому что дураком он не был. Ежевечерне наблюдая наше с Ником молчаливое бешенство и депрессию младшенького, отец быстро разузнал, что к чему. И, недолго думая, сам позвонил Олегу Ивановичу, благо знал полгорода.

А с мэром ещё и приятельствовал, когда-то там в далёкие девяностые они сошлись на любви к футболу.

И рассказал наш родитель всё как было. Не заместителю, не автоответчику, а прямо мэру в уши. И поверил мэр не собственному идиоту-сыночку, которого знал как облупленного, а нашему отцу. Зная, что тот на своём горбу вытаскивал местную футбольную команду из такой задницы, что никому и не снилась. Договаривался о матчах, искал спонсоров и вроде бы работал за зарплату, на самом же деле едва ли вспоминал, что за это ему ещё и платят.

И вся эта жесть с фирмой закончилась вся и разом. Как-то вдруг, хотя буквально за день до этого мы с Ником всерьёз задумались о Еськиных словах. Конечно, не о продаже бизнеса этому уроду, а о том, чтобы найти кого-то нормального и готового пойти на конфликт с сыночком мэра, раз уж у нас не вышло.

А парой дней позже отец отвесил подзатыльники всем троим, доходчиво объяснив, для чего нужна семья. Правда, дошло до нас всё равно не сразу.

Молча и гордо встав, мы втроём покинули отчий дом и не появлялись в нём не меньше полугода, лишь изредка связываясь с мамой.

Идиоты не хуже Звягинцева, но что уж теперь.