Гамбит смерти

  Едва слышно сквозь потуги очередного певца, кажется, Веспесиана, хрюкнул замок, и дверь растворилась. На пороге... не знаю даже, как их и назвать: конвоиры? санитары? совершенно вневедомственная охрана? короче, Фобос и Деймос - так я прозвал парочку, что регулярно водила меня в хитрый кабинетик.

  Любые фантазии "пяткой в челюсть" испарились моментально. Дело даже не в том, до челюсти я доберусь только если они на четвереньки встанут. Просто взгляд что у одного, что у другого такой, что имена им - Фобос и Деймос - придумались сами. Моментально.

  Фобос - он был повыше, а так - словно по шаблону лепили, - кивнул, поднимайся, мол, пошли.

  Я встал - медленно, резких движений эти ребята не любят. А я сердить их, тревожить и вообще беспокоить смел только в мечтах. Такой вот я смелый.

  Шел я обыкновенно. Даже руки за спиною не держал. Фобос направлял меня словесно:

  - Прямо. Направо. Прямо...

  Странно, дверь кабинетика мы миновали.

  - По лестнице...

  Мы поднялись на три пролета.

  - Направо. Еще направо.

  Никогда не водили меня столь далеко. Просто Афанасий Никитин, право

  - Стоять.

  Я подчинился. Почему бы и не постоять, если велят?

  Деймос вышел из-за спины, толкнул дверь, зашел, чтобы через минуту завести и меня.

  Ничего необычного я не ждал, и потому разочарован не был.

  Кабинет начальничка средней руки. С непременными столами, составленными "твердо", рядом стульев, стены обшиты деревом, но не мореным дубом, и даже не орехом, а так... то ли шанхайская береза, то ли мексиканский палисандр. Опилки прессованные, артикул такой-то.

  Из-за стола поднялся и вышел навстречу очень добрый и очень милый человек. Во всяком случае, лицо его имело выражение самое сладкое и приветливое.

  - У меня для вас, Петр Иванович, две новости: хорошая и очень хорошая. С какой прикажете начинать? - он самолично отодвинул стул для людей близких, доверенных, своих.

  Провожатых - как водой смыло.

  - С хорошей, - я сел на краешек стула.

  - Позвольте сначала представиться - Николай Кузнецов, - он протянул руку, пухленькую, мягкую, такие руки положено надевать дядюшкам на рождество.

  - Очень, очень рад, - пробормотал я.

  - И я, Петр Иванович, рад! За вас, прежде всего - за вас, - это "прежде всего" таило в себе новость третью. Ладно, дойдет черед и до нее. - Следствие по вашему делу практически завершено.

  - По моему делу? У меня - дело?

  - Ну, разумеется. Конечно, оно проводилось в особых условиях. Так всегда бывает, когда расследуются обстоятельства гибели сотрудников спецслужб, даже если они, эти сотрудники, сами совершают противоправные действия, как в вашем случае.

  Я тупо кивнул. Сложносочиненное предложение? Или сложноподчиненное? В общем, сложное для моих мозгов.

  - Он просто сошел с ума. К такому заключению пришло следствие. Между нами, я склоняюсь к мысли, что его перевербовала та сторона. Перевербовала, а он от напряжения и рехнулся. Страшно перебегать дорогу на красный свет, а уж к врагу перебегать... Как бы там ни было, решено трактовать ваши действия, как допустимую и, я смею добавить, необходимую самооборону.

  Необходимую. Сошел с ума, и все. Годится. Хотя...

  Словно прочитав мои мысли, Николай Кузнецов помахал рукой:

  - Все, постарайтесь выкинуть случившееся из головы. Прошлое, оно пусть в прошлом и остается. Тем более, что вторая новость...

  Интересно, что за вторая?

  Он не торопился - достал папочку, средней упитанности, страниц на пятьдесят, полистал.

  - Мы вас тут не сколько свободы лишали, сколько обеспечивали безопасность. И лечили. Звучит, конечно, малоправдоподобно, но именно так оно и есть. Ваше заболевание, знаете ли...

  Я знал. Что-то вроде коровьего бешенства. Оленьего. Спонгиозный энцефалит, синдром Крейфильда-Якоба-Барра. Со специфическими проявлениями.

  - Должен вам сказать, все анализы, а мы их самым тщательным образом перепроверяли, показывают отсутствие вируса в вашем организме. Полное отсутствие. Организм переборол инфекцию. Иными словами, вы - здоровый человек. Совершенно здоровый.

  Не знаю, ждал ли он от меня бурных восторгов или скупой мужской слезы, но единственное, на что я сподобился - это шаркнуть ножкой по полу.

  - Наши ученые доктора до сих пор спорят, что послужило причиной выздоровления - лекарства, диета, покой, или, напротив, пережитый стресс. Болезнь у вас редкая, данных мало. Теперь у вас иммунитет. И славненько.

  - Очень хорошо, - наконец вымолвил я.

  - Да, - согласился он. - Очень.

  Мы помолчали. Первым не выдержал, разумеется, я.

  - И что дальше?

  - Дальше? Дальше, Петр Иванович, вы вольны полностью, неограниченно распоряжаться своею судьбой. Как и остальные сто пятьдесят миллионов россиян.

  - Я могу идти?

  - Разумеется. Сейчас вам вернут документы и... А куда, собственно, вы собираетесь идти?

  - Как и сто пятьдесят миллионов россиян, куда глаза глядят. Нельзя?

  - Помилуйте, отчего ж нельзя? Вы действительно свободны, все обвинения с вас сняты.

  Разве их выдвигали, обвинения? Не помню. Впрочем, мне достало ума не высказать мысль вслух.

  - Свободны, но у нас есть для вас предложение.