Гамбит старого генерала

Они подошли к зверям, и чародей показал своему скакуну еще один, аналогичный отданному Марисабель, прут, провел им перед клыкастой мордой и со свистом рассек воздух, едва не задев по раздувающимся ноздрям. При всей своей свирепой внешности, чудовище намек поняло прекрасно и, спрятав клыки, едва ли не заулыбалось человеку. Присмирело, поутихло, даже в размерах как будто сдало. Словно сдулось.

— Примерно так вот, — объяснил д'Аранж девушке. — Умнейшие создания, сразу всё понимают. Правда у них память плохая, приходиться время от времени освежать. Кстати, если единорога ударить этим, с намерением убить — сдохнет, в ту же секунду. Пусть даже удар будет и несильный. Прошу.

Девушка померялась взглядом со «своим» единорогом. Выдержала, не дрогнув, напор бешеной ярости, так и прущей из глубины огненных зрачков, а потом, сжав зубы до полного окаменения, подняла стек и резко махнула им перед мордой скакуна. Гибкий прут с визгом рассек воздух и, закачался у самых его глаз. Эффект получился что надо. Пламя свирепого безумия и неукротимой злобы, полыхавшее в единороге угасло, как и не было. Он замер, лишь глаза его закачались в такт колебаниям прутика, следя за каждым его движением, а стоило Марисабель отвести стек, внимательно и преданно уставились уже на нее.

— Я почему-то и не сомневался, что вы найдете общий язык, — удовлетворенно прокомментировал эту сцену д'Аранж. — Однако, вижу, знакомство состоялось. Нам пора.

Марисабель вставила ногу в стремя и, закусив губу, закинула себя в седло. Уселась, правда, несколько мешковато, ноги слушались плохо, тело инстинктивно отталкивалось от боков уродливого зверя, но все прошло благополучно. Единорог, немного заволновался, когда она, нащупывая вторую шпору, не рассчитала, и острым каблуком засадила ему под ребра, однако стоило девушке схватиться за поводья, при этом стек слегка царапнул шею скакуна, как он вновь обратился в статую. Волшебник, своего оседлал с совершенно будничным выражением на лице, он больше следил за напарницей, чем за чудовищем между ног. (Мы убедительно пытались уговорить автора смягчить двусмысленность предложения или поставить его в какую-нибудь иную форму, однако она, по ряду причин, главным образом, из-за особенностей характера, заняла совершенно непреклонную позицию. Таким образом, мы заявляем, что вся ответственность за возможное оскорбление высоких эстетических вкусов наших уважаемых читателей, а особенно читательниц, лежит исключительно на ней. Примечание переводчика.)

— Вот видите, — заметил маг, когда она немного освоилась и выпрямилась в седле, — ничего сложного. Почти что обыкновенный конь, только немного побыстрее. Теперь следуйте за мной.

Он пришпорил своего единорога и поскакал прочь по аллее. Чуть побыстрее обыкновенного коня? Да уже спустя мгновение, колдун оказался на таком расстоянии, что не услышал бы ее крика, вздумай она его позвать. Только топот, сотрясающий камни и высекающий из них искру, доносится издалека, и отзывается обильным листопадом на всех окружающих деревьях.

Тут скакуну Марисабель на миг показалось, что наступило его время. Он затрубил, было, и задрожал всем телом, явно собираясь показать, КТО в их тандеме главный. Наивное животное, не тут-то и было. Инстинктивно натянув поводья так сильно, что жеребец едва не вывернул себе шею, заглядывая в глаза наезднице из под устремленного в зенит устрашающего рога, она сорвала его порыв к бунту. А «приласкав» каблуками в бока, и стреканув волшебным стеком по крупу, предупредила все последующие. Убедившись, еще раз, что девушка, может оказаться жестоким наездником, единорог смирился. Пора было догонять чародея, притормозившего на повороте, и ожидающего когда она его догонит.

— Пошел, — крикнула амазонка. — Давай, давай.

Долго упрашивать темпераментного зверя не пришлось. Может он передвигаться медленнее просто не умел (а может лелеял надежду, что она не справиться с ощущением огромной скорости и, свалившись с его шеи, благополучно свернет свою) однако темп взял просто сумасшедший. Впрочем, насчет тайных грез единорога о несчастном случае можно было забыть. Если они и впрямь были, то он просчитался — девушка испытывала и гораздо большие потрясения.

В плане толчков и тряски, езда на взбесившемся полумифическом копытном была ничуть не экстремальнее, чем прогулка по палубе терпящего крушение и практически уже разлетевшегося на куски, морского судна. Так что Марисабель, в свое время, совершившая такую прогулку, причем дважды, оказалась на высоте.