Я еще некоторое время мучаю ее, играясь пальцами, оттягивая момент, а сам уже едва себя контролирую. После чего хватаю толстую косу, накручивая ее на кулак левой руки, и довольно грубо наклоняю женское тело вперед. Она послушно прогибается мне навстречу, и я вонзаюсь в нее, как раскаленный добела клинок вонзается в тугой, неподатливый лед. И как от соприкосновения с раскаленной сталью, замороженная вода мгновенно тает и тут же вскипает клубами пара, так же бурлит наша с ней кровь в одном едином ритме. Я вхожу в нее снова и снова, а она хрипло вскрикивает в такт моим движениям и в исступлении качает головой, но натянутая, словно узда на непослушной, необъезженной кобылице, коса в моей руке, не дает ей чрезмерно отклониться вперед. Ощущение соприкасающихся, напряженных молодых тел, и я сжимаю тугую, объемную грудь, сдавливая напряженный, набухший сосок пальцами, двигаюсь, уже абсолютно ничего не понимая, пока внизу живота не взрывается маленькая водородная бомба, заполняя тело диким жаром и эйфорией. Словно лопается перетянутая струна, и я разом отрываюсь от нее, опускаясь спиной на что-то мягкое. Девушка, как будто из нее разом выдернули стержень (хотя по сути, так и было, хе хе) с прерывистым вздохом опускается на колени прямо там, где стояла. Неверными движениями она перебирается по полу в мою сторону и, распластавшись, ложиться на мою грудь. Тяжело дыша, она смотрит на меня увлажнившимся, огромными темно-синими глазами, словно кролик на удава, на лицо спадают пряди, выбившиеся из растрепанной косы, лицо блестит от бисеринок пота. Как любая женщина в такой момент, она неподражаемо прекрасна. И повинуясь моему взгляду, словно в гипнозе, спускается вниз и припадает ко мне ртом с пухлыми, мягкими губами. Она ласкает меня, слизывая свою собственную смазку, то ускоряя темп, то замедляя его вовсе, а в такт движениям ее головы, коса мечется по моему животу, спадая на пол. И снова темное, неодолимое желание, древнее, как сама жизнь, поднимается во мне тяжелой волной. Я мягко подхватываю ее и вот она уже подо мной, обнимает меня ногами, соединив их на моей пояснице. Еще не остывшая от накала первого раза, она снова попадает в водоворот моего желания. Я снова вторгаюсь в нее, настойчиво и сильно, толкая всем телом, и упираюсь в самую стеночку лона, зверея от этого нового чувства. Голову словно сдавливает стальной обруч, я хрипло рычу в такт движениям - дыханием этот звук назвать язык не поворачивается. Опять волна движений навстречу друг другу и снова звук и ощущения резко соприкасающихся тел, и их запах, от которого кружит голову. Достигая пика, я вонзаюсь в ее плоть так, словно хочу ее разорвать. В ответ на это в ее теле рождается электрический разряд, который пронзает нас обоих, заставляя ее вскрикнуть и сдавить мои бедра ногами, что было сил. Она испускает очередной сдавленный блаженный стон, и опадает подо мной без сил.
Первая мысль, которая возникла в моем опустошенном мозгу - я, либо должен отблагодарить Знахаря, либо умертвить его адской смертью. Надо же было мне такую подлянку кинуть?! Старый извращенец. Он же прекрасно знал, во что это для меня выльется. Ладно, я еще успею придумать, чем ему отплатить за такой "подарок". Мне показалось, что с того момента, как я сорвался со двора Знахаря, обуреваемый самыми темными желаниями, прошла вечность. Но счетчик времени на "Уде" непреклонно показывает, что прошло всего-навсего двадцать, с небольшим, минут. Восприятие времени очень субъективная величина в сознании человека. Иногда в короткий промежуток времени он умудряется втиснуть столько эмоций и переживаний, что он ему кажется длинным, словно зимняя ночь, а иногда пустое, не заполненное ничем время, пролетает, как одна минута.
Я бы с удовольствием остался тут, но чертов "Уд" не позволяет мне этого сделать. Хоть я и насытил свою плоть, выплеснув мужское желание, но стальная, скрученная пружина внутри меня никуда не делась.
Почувствовав мое движение, девушка, чьего имени я даже не удосужился спросить, полувопросительно-полуутвердительно произнесла:
- Уже уходишь?! - и с целым ворохом эмоций на лице посмотрела мне в глаза.
Я взял ее за подбородок и приник к приоткрытым губам со всей нежностью, на какую был способен. Податливый рот откликнулся на мой поцелуй, тело ее вновь затрепетало, еще храня в себе жар раскаленных эмоций.
- Околдовал меня, охальник! - ее негромкий, бархатный смех говорит о том, что она совсем этим фактом не расстроена, а наоборот - Приходи еще, гридь! Я хочу еще...так! Придешь? - она произнесла это с вызовом зрелой женщина, и в то же время посмотрела на меня с такой по-детски искренней невысказанной вопросительностью, что я, не раздумывая кивнул ей.
- Приду, отчего ж не прийти!
Я поднимаюсь, смотря на нее, лежащую у моих ног, и задаю самый нетривиальный вопрос из всех возможных:
- Тебя-то как зовут, краса девичья?