Гамлет

В пьесе лишь в одном месте (но дважды) звучит сдвоенное междометие ho-ho! В первый раз это происходит в диалоге Гамлета и Горацио. Гамлет только что узнал правду о смерти отца, и к тому же он раздражен на приятеля, который пытался не допустить его поговорить с Призраком:

Horatio:

Hillo, ho, ho, my lord!

Hamlet:

Hillo, ho, ho, boy! come, bird, come.

Hoboy — гобой, флейта. Слово это французское (hautbois), а из итальянского заимствовано современное английское oboe. Итальянское

oboe — тоже из французского hautbois. (В ремарке к «Мышеловке» это слово записано как hautboys). В значении «флейта» впервые зафиксировано в 1579–80 гг., а в переносном значении, — «вставка в клистир», «мундштук клизмы» появляется в 1616 г.: Wilt thou give me another glister… where's thy hoboy? Если Гамлет, обращаясь к Горацио, играл словечком, пришедшим с итальяно-швейцарской родины последнего, то произносить эту фразу он должен был так: Hillo, ho, ho, о-boy!..

А в другой раз Гамлет обыгрывает имя Горацио так: «Эгей, хо, Хорацио!» (What ho! Horatio! — III, 2).

Ключ характеру Горацио — в его имени. Антон Иваницкий заметил, кроме «рацио» в имени Горацио звучит еще и словцо whore (шлюха, проститутка). При этом «w» в слове whore не произносится. В качестве глагола whore употребляется Гамлетом, говорящим, что Клавдий whored («облядил») его мать.

Антон Иваницкий показал и такую игру темным стилем

:

Words. Words. Words. — Слова. Слова. Слова.

Word. Sword. Swords. — Слово. Меч. Мечи.

Как бы это ни произносилось в живой речи, перед нами редчайший случай полной графической рифмы: не изменив ни буквы, мы внутри одного высказывания получили другое.

Сравнение слов с клинками в пьесе звучит трижды (из уст Гамлета, Клавдия и Гертруды), и этот гамлетовский каламбур, надо думать, обыгрывался на сцене, ведь в нем звучит предупреждение Полонию, который и погибнет от меча Гамлета из-за попытки подслушать его слова. (Скажем, Гамлет мог схватиться за рукоять меча и трижды вонзить клинок в пол).

Карьерист Горацио — человек рацио, живущий в мифологической суеверной реальности.

Да, он — философ-стоик. Но и Макиавелли был стоик. Стоическая философия в её возрожденческом восприятии и была максимально удобной маской для политиканства.

«Горацио, ты с нами?» — «Да, частично» (A piece of him — «кусок его»). Добавим, что он еще и «частично верит»: Horatio. So have I heard and do in part believe it. (I, 1). Но «отчасти верить» или «отчасти доверять» — значит и не верить, и не доверять. Человек, который

отчасти с друзьями и способен частично верить, опасен в первую очередь для своих же друзей.

Еще пример — вероятное поэтическое осмысление датского звучания слова Эльсинор — Helsingør (Хельсингёр), в котором англичанин может услышать и существительное hell (ад), и sin (грех), и gør, которое для соплеменников Шекспира было созвучным родному to go. (По-русски было бы Адовратск. Подробнее см. ниже «Формула Шекспира»)

В контексте Адовратска естественна ложь Горацио про то, что Призрак прошел «на расстоянии его жезла», а не алебарды Марцелла, которой по приказу Горацио и измерили расстояние до Призрака. Устами Горацио, упоминая о «жезле», то есть об атрибуте монаршей власти, Шекспир обращает наше внимание на то, что Горацио не рассказал Гамлету, как лихо рубил стражник тень отца принца. Естественна и попытка свалить все на петуха, вспугнувшего Призрака (из-за чего, мол, тот и не открыл свою тайну).

Вот лишь некоторые штрихи к портрету Горацио:

- Судя по поведению в пьесе, Горацио не друг Гамлета (хотя сначала Горацио аттестует себя слугой Гамлета, а тот возражает и называет его именно другом — good friend). Горацио прав: он всего лишь слуга и fellow-student, однокашник принца по Виттенбергскому университету (как Розенкранц и Гильденстерн — школьные однокашники).

- Первое, что мы узнаем про Горацио, это то, что Горацио, по мнению Гамлета, склонен к mock (насмешке, мистификации). По тексту понятно, что Гамлет приехал в Эльсинор еще до смерти отца. Иначе бы он не спрашивал Горацио, что заставило того вернуться, и Горацио, который оказался не готов к столь простому вопросу, не отвечал бы:

I came to see your father's funeral.

(Я приехал увидеть похороны вашего отца.)

После этого Гамлет просит Горацио не насмешничать и не передергивать.

От Виттенберга до Эльсинора полтысячи километров по прямой. Успеть на похороны Старого Гамлета fellow-student никак не мог. Вот Гамлет и язвит:

I think it was to see my mother's wedding.