Ган Исландец

— Орденеръ, — сказалъ онъ, покачавъ головой: — мнѣ надо быть умнѣе, такъ какъ я наглупилъ. Право, я выжилъ изъ ума отъ старости! Орденеръ! Узникъ имѣетъ дочь…

— О! Генералъ, — перебилъ молодой человѣкъ: — я хотѣлъ поговорить съ вами о ней. Батюшка, я прошу вашего покровительства этой безпомощной, притѣсняемой дѣвушкѣ.

— Дѣйствительно, — серьезно замѣтилъ губернаторъ: — твои просьбы пылки.

Орденеръ нѣсколько опомнился.

— О! Развѣ можетъ быть иначе, когда просишь за злополучную узницу, которую хотятъ лишить жизни и, что еще дороже жизни, чести?..

— Жизни! Чести! Но вѣдь я губернаторъ города, а между тѣмъ пребываю въ невѣдѣніи объ этихъ ужасахъ. Объясни, что ты хочешь сказать.

— Дорогой батюшка, жизнь узника и его дочери беззащитна, ей угрожаетъ адскій заговоръ…

— Но это очень важно; есть у тебя доказательства?

— Старшій сынъ могущественнаго рода находится теперь въ Мункгольмѣ, чтобы обольстить графиню Этель… Онъ самъ признался въ этомъ.

Генералъ попятился.

— Боже мой, бѣдная, злополучная дѣвушка! Орденеръ! Этель и Шумахеръ подъ моимъ покровительствомъ. Кто этотъ презрѣнный, какой это родъ?

Орденеръ приблизился къ генералу и сжалъ ему руку.

— Родъ Алефельдовъ.

— Алефельдовъ! — повторилъ старый губернаторъ. — Да, сомнѣнія быть не можетъ, поручикъ Фредерикъ находится теперь въ Мункгольмѣ. Дорогой Орденеръ, и тебя хотятъ породнить съ этой семьей. Я понимаю твое отвращеніе, дорогой Орденеръ.

Скрестивъ руки, старикъ оставался нѣсколько минутъ въ задумчивости, затѣмъ, подойдя къ Орденеру, онъ прижалъ его къ своей груди.

— Молодой человѣкъ, ты можешь ѣхать; тѣ, которымъ ты покровительствуешь, не останутся беззащитны въ твое отсутствіе; я замѣню тебя. Да, поѣзжай, я одобряю всѣ твои поступки. Эта адская графиня Алефельдъ теперь здѣсь, можетъ быть ты знаешь объ этомъ?

— Высокородная графиня Алефельдъ, — доложилъ слуга, растворяя дверь.

Услышавъ это имя, Орденеръ машинально отступилъ въ глубину комнаты, и графиня не примѣтивъ его присутствія, вскричала:

— Генералъ, вашъ воспитанникъ издѣвается надъ вами. Онъ совсѣмъ не былъ въ Мункгольмѣ.

— Неужели! — сказалъ генералъ.

— Ахъ, Боже мой! Мой сынъ Фредерикъ только что вышелъ изъ дворца; онъ былъ вчера на дежурствѣ въ башнѣ и не видѣлъ никого.

— Неужели, графиня? — повторилъ генералъ.

— Такъ что, генералъ, вамъ нечего ждать вашего Орденера, — продолжала графиня съ торжествующимъ видомъ.

Губернаторъ оставался серьезенъ и холоденъ.

— Я дѣйствительно не жду его болѣе, графиня.

— Генералъ, — сказала графиня, обернувшись: — я думаю, что мы одни… Кто это?

Графиня устремила испытующій взоръ на Орденера, который поклонился ей.

— Неужели это… продолжала она: — Я видѣла его только разъ… но… если бы не этотъ костюмъ, можно было бы… Генералъ, это сынъ вице-короля?

— Онъ самъ, графиня, — отвѣтилъ Орденеръ, снова поклонившись.

Графиня улыбнулась.

— Въ такомъ случаѣ позвольте дамѣ, которая вскорѣ получить надъ вами большія права, спросить гдѣ вы были вчера, графъ…

— Графъ! Мнѣ не вѣрится, графиня, чтобы я потерялъ моего отца.

— О, вы не поняли меня. Гораздо лучше сдѣлаться графомъ, женившись, чѣмъ потерявъ отца.

— Ну, одно другого стоитъ, графиня.

Графиня, нѣсколько смутилась, однако разсмѣялась.

— О, мнѣ правду сказали о его нелюдимости. Онъ привыкнетъ къ дамскимъ подаркамъ, когда Ульрика Алефельдъ повѣситъ ему на шею цѣпь ордена Слона.

— Дѣйствительно цѣпь! — замѣтилъ Орденеръ.

— Вотъ увидите, генералъ Левинъ, — продолжала графиня съ принужденнымъ смѣхомъ: — вашъ несговорчивый воспитанникъ не захочетъ принять отъ дамы и чинъ полковника.

— Вы правы, графиня, — возразилъ Орденеръ: — человѣкъ, умѣюшій владѣть шпагой, не долженъ быть обязанъ своими аксельбантами юбкѣ.

Лицо графини совсѣмъ омрачилось.

— О! о! Но откуда вы явились, баронъ? Правда ли, что ваше высочество не были вчера въ Мункгольмѣ?

— Графиня, я не всегда отвѣчаю на всѣ вопросы. Ну, генералъ, мы увидимся…

Съ этими словами, пожавъ руку старику и поклонившись графинѣ, Орденеръ вышелъ, оставивъ графиню, изумленную его выходкой, наединѣ съ губернаторомъ, раздраженнымъ тѣмъ, что онъ узналъ.

XII

Если читатель перенесется теперь на дорогу, ведущую отъ Дронтгейма къ Сконгену, дорогу узкую и каменистую, пролегающую вдоль Дронтгеймскаго залива вплоть до деревушки Вигла, онъ не замедлитъ услышать шаги двухъ путниковъ, вышедшихъ подъ вечеръ изъ такъ называемыхъ Сконгенскихъ воротъ и довольно поспѣшно взбирающихся по уступчатымъ холмамъ, по которымъ извивается какъ змѣя дорога въ Виглу.

Оба закутаны въ плащи. Одинъ шагаетъ твердой юношеской поступью, держась прямо и поднявъ голову; наконечникъ сабли высовывается изъ подъ полы его плаща и, не смотря на сгустившіяся сумерки, на шляпѣ его замѣтно перо, развѣвающееся по вѣтру. Другой повыше ростомъ своего товарища, но слегка сгорбленъ; на спинѣ его можно примѣтить горбъ, образованный очевидно котомкой, скрытой подъ большимъ чернымъ плащемъ, черезчуръ зубчатый подолъ котораго свидѣтельствуетъ о долголѣтней, вѣрной службѣ. Все вооруженіе его ограничивается длинной палкой, которою онъ облегчаетъ свою неровную, торопливую походку.