Ган Исландец

Этель не поняла, отчего при этомъ отвѣтѣ незнакомка закусила себѣ губы.

— Вашъ несчастный отецъ никогда не называлъ вамъ въ минуту раздраженія своихъ заклятыхъ враговъ, генерала Аренсдорфа, епископа Сполисона, канцлера Алефельда?..

— Я никогда не слыхала такихъ именъ.

— А извѣстно ли вамъ имя Левина Кнуда?

Воспоминаніе о сценѣ, происходившей два дня тому назадъ между Дронтгеймскимъ губернаторомъ и Шумахеромъ, было еще слишкомъ живо въ умѣ Этели, чтобы она забыла имя Левина Кнуда.

— Левинъ Кнудъ? — повторила она. — Мнѣ кажется, батюшка больше всѣхъ любитъ и уважаетъ этого человѣка.

— Какъ!

— Да, — продолжала молодая дѣвушка, — этого Левина Кнуда съ жаромъ защищалъ третьяго дня батюшка противъ навѣтовъ Дронтгеймскаго губернатора.

При этихъ словахъ удивленіе незнакомки удвоилось.

— Противъ Дронтгеймскаго губернатора. Не издѣвайтесь надо мной, моя милая; я пришла сюда для вашей же пользы. Не можетъ быть, чтобы отецъ вашъ защищалъ генерала Левина Кнуда отъ навѣтовъ Дронтгеймскаго губернатора!

— Генерала! Мнѣ кажется капитана Левина Кнуда… Ахъ, нѣтъ! Ваша правда. Мой отецъ, — продолжала Этель — показалъ столько же любви къ этому генералу Левину Кнуду, сколько ненависти къ Дронтгеймскому губернатору.

— Вотъ еще странная тайна! — подумала блѣдная высокая женщина, любопытство которой росло съ каждой минутой. — Милое дитя, что же произошло между вашимъ отцомъ и Дронтгеймскимъ губернаторомъ?

Эти вопросы утомили бѣдную дѣвушку и она пристально посмотрѣла на незнакомку.

— Развѣ я преступница, что вы допрашиваете меня такимъ образомъ?

Этотъ простой вопросъ повидимому смутилъ незнакомку, которая почувствовала, что коварство измѣнило ей. Тѣмъ не менѣе она продолжала слегка обиженнымъ тономъ.

— Вы бы не сказали мнѣ этого, если-бы знали, для чего и для кого пришла я сюда…

— Какъ! — вскричала Этель, — Вы отъ него? Вы принесли мнѣ вѣсточку отъ…

Вся кровь бросилась ей въ лицо; сердце ея сильно забилось въ груди, волнуемой нетерпѣніемъ и безпокойствомъ.

— Отъ кого? — спросила незнакомка.

Молодая дѣвушка не рѣшилась произнести имя своего возлюбленнаго. Въ глазахъ незнакомки примѣтила она блескъ мрачной, какъ бы адской радости и сказала печально.

— Такъ вы его не знаете!

Выраженіе обманутаго ожиданія второй разъ появилось на ласковомъ лицѣ посѣтительницы.

— Бѣдная дѣвушка! Чѣмъ могу я помочь вамъ?

Этель не слушала ее. Мысли увлекли ее въ сѣверныя горы за отважнымъ путешественникомъ. Голова ея поникла на грудь, руки невольно скрестились.

— Надѣется-ли вашъ батюшка выйти когда-нибудь изъ этой тюрьмы?

Она дважды повторила этотъ вопросъ, пока Этель вышла изъ задумчивости.

— Да, — отвѣтила она.

Слезы навернулись на ея глазахъ.

Глаза незнакомки сверкнули при этомъ отвѣтѣ.

— Надѣется, говорите вы! Какъ?.. Какимъ образомъ?.. Когда?..

— Онъ надѣется, что смерть освободитъ его изъ тюрьмы.

Иной разъ простота юной невинной души оказывается настолько могущественной, что разрушаетъ хитросплетенія заматерѣлаго въ коварствѣ сердца. Мысль эта должно быть пришла на умъ незнакомки, которая вдругъ измѣнилась въ лицѣ и, положивъ свою холодную руку на плечо Этели, сказала почти чистосердечно:

— Послушайте, знаете ли вы, что жизни вашего отца грозитъ новая опасность? Что его подозрѣваютъ какъ подстрекателя въ мятежѣ сѣверныхъ рудокоповъ?

Этель не поняла этого вопроса и съ удивленіемъ устремила свои большiе черные глаза на незнакомку.

— Что вы хотите сказать?

— Я говорю, что вашъ отецъ составилъ заговоръ противъ правительства; что его виновность почти дознана, что его преступленіе влечетъ за собою смертную казнь…

— Смертную казнь! Преступленіе!.. — вскричала несчастная дѣвушка.

— Преступленіе и смертная казнь, — торжественно повторила незнакомка.

— Мой отецъ! — вскричала Этель: — мой несчастный благородный отецъ, который проводитъ цѣлые дни, слушая какъ я читаю ему Эдду и Евангеліе, онъ заговорщикъ? Что онъ вамъ сдѣлалъ?

— Не смотрите на меня такимъ образомъ; повторяю вамъ, я не изъ числа вашиъ враговъ. Я только предупреждаю васъ, что вашего отца подозрѣваютъ въ тяжкомъ преступленіи. Быть можетъ, вмѣсто ненависти, я скорѣе заслуживаю благодарности.

Этотъ упрекъ тронулъ Этель.

— О, сударыня, простите меня! До сихъ поръ мы не встрѣчали ни одного живого существа, которое бы не относилось къ намь враждебно. Простите меня, если я недовѣряла вамъ.

Незнакомка улыбнулась.

— Какъ, дитя мое! До сихъ поръ вы не встрѣчали еще ни одного дружескаго существа?..

Щеки Этели вспыхнули румянцемъ. Одну минуту она колебалась въ нерѣшимости.

— Да… Богу извѣстно, что мы нашли только одного друга…

— Одного? — поспѣшно спросила незнакомка. — Прошу васъ назовите мнѣ его; вы не знаете какъ это важно… для спасенія вашего батюшки… Кто этотъ другъ?

— Не знаю. — сказала Этель.

Незнакомка поблѣднѣла.

— Вы насмѣхаетесь надо мной, между тѣмъ какъ я хочу вамъ помочь. Подумайте, дѣло идетъ о жизни вашего отца. Кто онъ? Скажите мнѣ, кто этотъ другъ, о которомъ вы мнѣ говорили?

— Богъ мнѣ свидѣтель, сударыня, что я знаю только его имя: Орденеръ.