Ганимед-2

— По прибытии на Ганимед, — Юлия уже заканчивала свой рассказ. — Первым делом мы отправились на место крушения «Кеплера». Благо, оно было не слишком далеко от места плановой посадки. К моему удивлению, внешний корпус корабля хоть и пострадал, но не разгерметизировался. Нам удалось войти в контакт с бортовым компьютером Эльбрусом, который тоже оказался более-менее исправен. Он пустил нас на борт и доложился о вашем состоянии, Михаил. Вы оказались живы, просто в состоянии анабиоза.

При этих словах глаза Храмова округлились, а сам он раскрыл рот от удивления.

— Анабиоза?! — он всплеснул руками, — Но как? Анабиоз был только… — тут до него будто бы что-то дошло, — в экспериментальной стадии разработки…

— Очевидно, на вас и поставили эксперимент. Эльбрус доложил нам, что у него имелся секретный протокол в случае, если команда решит добровольно уйти из жизни. Он запустил экспериментальный газ, а потом смог создать на борту «Кеплера» нужный микроклимат. А когда мы вас нашли, погрузили в капсулу, в которой вы и проснулись уже на базе третьей экспедиции, — Юлия улыбнулась, — Кир был очень рад, когда вас доставили сюда живым. Будто бы ваша жизнь сняла с его плеч огромную гору.

Михаил покивал, потом немного подумал и снова спросил:

— А что с останками других членов экипажа «Кеплера»?

Юлия на какой-то миг опустила глаза, немного подумала, прежде чем ответить, это была самая тяжёлая часть разговора, хоть и неизбежная. Она снова посмотрела на Храмова.

— Останки Владлена Жукова, Ле Ван Чунга, Селин Паради и Матильды Купинской мы поместили в герметичный ящик и оставили на поверхности Ганимеда. Когда полетим обратно, отправим ящик в открытый космос.

Михаил начал прикидывать в голове, все ли имена назвала командир. И оказалось, что двух имён не хватает.

— А тело Льюиса Брюстера? И Олаф… Он ведь был жив!

Юлия отрицательно покачала головой.

— Мы их не нашли. Облазили всё, что только можно облазать, но ни шведа, ни американца мы не смогли найти, — после небольшой паузы женщина добавила, — То, что вас удалось спасти — это уже чудо. Это, я не знаю, наверное, Божий промысел. Иначе никак не назвать.

Михаил тяжело выдохнул.

— Я понял. Насколько мы здесь? Когда полетим домой? — спросил учёный. — И давайте уже на «ты», мы практически ровесники, а выкать мне не очень нравится.

— Давай на «ты», я не против. В конце концов, ты — пассажир. Касаемо сроков, запасов у нас на три года пребывания на планетоиде. У нас стоит задача — найти лёд и сделать предварительную подготовку для его добычи следующими экспедициями. Думаю, ты и сам понимаешь, что земляне готовятся к исходу из Солнечной системы, а Ганимед — это одна из, скажем так, промежуточных остановок, которая пригодится нескольким поколениям. Вирус уничтожил очень много людей, тебе это известно, много ресурсов освободилось, и этого хватит и на колонизацию Солнечной системы и на исход из неё.

Храмов понял, что для Земли история уже заканчивается. Эпидемия и другие катаклизмы, которые назвали Армагеддоном, не прошли для нашей планеты бесследно. Ещё два-три столетия и земляне улетят искать новый дом. И будут они искать его долго, несколько поколений сменится, когда огромный космический корабль с колонизаторами окажется на орбите планеты, пригодной для жизни.

— Значит, с Земли сообщат, когда вышлют сюда смену. Я правильно понимаю?

— Совершенно верно, Михаил, — ответила Юлия. — А теперь давайте, приходите в себя, проходите реабилитацию, приводите себя в порядок, и я покажу вам базу и познакомлю с командой.

Глава 2

Далее Михаила ждала реабилитация: комплекс лечебной физкультуры, специальной диеты, физио и психотерапии. Всё это заняло порядка ста семидесяти часов, или одной земной недели. Всё это время с Храмовым работал штатный врач экспедиции — Глеб Сентябрёв. Это был мужчина тридцати с небольшим лет, с крепко сложенным телом, светлыми глазами и волосами цвета вороньего крыла. Особенно приятной частью пребывания в медблоке для учёного стало то, что ему разрешили принять ванну, побриться и подстричься.

Ванну, точнее душ, Михаил принимал в одиночестве, когда наконец-то смог снова стоять на ногах, а вот со стрижкой и бритьём ему помогал тот же Глеб. Вообще Храмов заметил, что медик был абсолютно небрезгливым человеком. А вот самого учёного ждал шок, когда он увидел себя в зеркале. Он почти не постарел, но заметно похудел, имея по жизни и без того худощавое телосложение. Но было еще это — отражение смотрело на него человеком, обманувший смерть, но впитавший весь увиденный ужас, который поселился где-то в глубине глаз, и теперь смотрящий на него холодным мёртвым огоньком.

— Что такое, Михаил Александрович? — спросил Глеб, закончивший вытирать своему пациенту лицо полотенцем, — Вы как будто привидение увидели.

Учёный грустно улыбнулся, после чего перевёл взгляд на врача и ответил:

— Ты даже не представляешь, насколько ты прав. И давай на «ты». Я здесь теперь надолго.

— Как скажешь, — ответил Глеб и пожал плечами. — Я тогда вернусь в свой модуль, а ты давай одевайся и бегом к Витальевне. Она тебя ждёт не дождётся.