Ганнибал

— А я заметил, что у вас совсем свежее обручальное кольцо. La Vita Nuova?[26] — с улыбкой спросил доктор. У него были мелкие, очень белые зубы. Пока Пацци изумлялся, не зная, чувствовать себя оскорбленным или нет, Фелл поднял руку со шрамом и продолжил: — Ограничение подвижности лучезапястного сустава. Изучение истории — опасное занятие, коммендаторе.

— Почему вы не сообщили об ограниченной подвижности сустава, заполняя обязательную форму Национальной медицинской ассоциации?

— У меня сложилось впечатление, коммендаторе, что всякого рода повреждения имеют значение лишь в тех случаях, когда человек становится инвалидом и начинает получать пенсию. К моему случаю это не относится. Я не инвалид.

— Следовательно, операция была произведена в Бразилии, по месту вашего прежнего жительства.

— Во всяком случае — не в Италии. Так что итальянскому правительству я ничего не должен, — сказал доктор Фелл таким тоном, как будто считал, что вопрос исчерпан.

Из Салона лилий они уходили последними. Пацци уже был в дверях, когда его вдруг окликнул доктор Фелл:

— Коммендаторе Пацци?

Доктор Фелл был теперь черным силуэтом на фоне высокого окна, вдали за окном возвышался купол собора.

— Да?

— Мне кажется, что вы — Пацци из рода тех самых знаменитых Пацци. Я не ошибся?

— Нет, не ошиблись. Но как вы об этом узнали? — спросил Пацци, ожидая услышать, что доктор вычитал все из оскорблявших его все последнее время газет.

— Вы очень похожи на персонаж, изображенный на одном из медальонов в вашей семейной часовне в соборе Санта-Кроче.

— О! Это Андреа де Пацци. Делла Роббиа[27] изобразил его в виде Иоанна Крестителя, — сказал Пацци, чувствуя, как в его ледяное сердце прокрадывается малая толика тепла.

Когда Ринальдо Пацци выходил в коридор, оставляя доктора Фелла в полутемном салоне, его больше всего поразило уверенное спокойствие, в котором пребывал доктор. Таково было главное впечатление следователя после встречи с ученым-историком.

Очень скоро ему предстояло существенно углубить и расширить это впечатление.

Глава 20

Теперь, когда мир, в котором мы обитаем, огрубил наши сердца и сделал их бесчувственными к проявлениям низости и беспутства, нам иногда полезно взглянуть на предметы, все еще представляющиеся людям воплощением зла и пока еще способные пробудить от сна равнодушия нашу так похожую на тесто, вялую и покорную совесть.

Во Флоренции открылась выставка, именуемая «Ужасающие орудия пыток», и именно на этой выставке Ринальдо Пацци во второй раз встретил доктора Фелла.

Экспозиция состояла более чем из двух десятков классических пыточных инструментов, множества иллюстративных материалов и документов. Размещалась она в Форте ди Бельведере, возведенном Медичи в шестнадцатом веке для защиты южной стены города. Твердыня имела грозный и весьма неприветливый вид. Выставка совершенно неожиданно вызвала ненормальный ажиотаж. Некоторые зрители испытывали такое возбуждение, что создавалось впечатление, будто им в брюки забралась живая форель.

Рассчитанная на месяц экспозиция продержалась полгода. «Ужасающие орудия пыток» привлекли посетителей не меньше, чем Галерея Уффици, оставив далеко позади Музей дворца Питти.

Организаторы зрелища — пара неудачников таксидермистов, питавшихся ранее останками животных, из которых они делали чучела, стали миллионерами и, облачившись в новые смокинги, совершили триумфальное турне по всему континенту.

Посетители приходили, как правило, парами. Они приезжали во Флоренцию из разных уголков Европы. Туристы долгими часами слонялись между инструментами страданий, внимательно читая на одном из четырех доступных языков о достоинствах того или иного аппарата и о том, как им следует пользоваться. Иллюстрации Дюрера и иных выдающихся художников, так же как и дневники современников, просвещали посетителей и проливали свет на тонкости таких пыток, как, например, колесование.

Вот образчик одной из сопроводительных надписей: