Гарантирую жизнь. Ведич

Онуфрий оглянулся.

– Подозрительных лиц вокруг Школы не замечал?

– Вроде бы нет, – ответил Борислав Тихонович, занятый своими мыслями. – Не могу поверить, что Роман – опер триангула. Неужели конунги вербуют в свои сети и детей?

– Ты не встречался с ними, вот тебе и в диковинку.

– Страшные люди!

– Нелюди, ты хотел сказать? Увы, мой друг, вся эта чёрная система создана не людьми и не для людей. Ничего святого для неё не существует. А за пацаном последи аккуратно, чтобы не натворил бед. Со своей стороны мы тоже примем кое-какие меры. Кстати, на вооружении эмиссаров Синклита появились пси-генераторы нового типа, замаскированные под фотоаппараты, видеокамеры, мобильные телефоны и прочую электронную дребедень. Помни об этом и будь начеку. В милиции тебя не фотографировали, случаем?

– Нет, я бы заметил, – пробормотал озадаченный Шерстнев.

– Всё равно давай посмотрю твою тямь и почищу на всякий случай.

Шерстнев подумал, кивнул; тямью волхвы называли пси-ауру человека, цвет которой и чистота легко выявляли присутствие посторонних психофизических излучений.

– Дома посмотришь.

– За нами приклеился джип «Патриот», – баском проговорил водитель, посматривающий в зеркальце заднего вида.

Онуфрий и Шерстнев переглянулись.

– К тебе прицепили «хвост», – усмехнулся волхв. – Начальник Жуковского ОВД подполковник Коробко является родственником убитого Блющева, и ему очень хочется раскрыть это дело.

– Перспективы?

– Никаких. Но похватать невинных они могут. Тем не менее милиция для нас не проблема, ей легко отвести глаза. Другое дело – разведка конунгов. С одной из её групп мы справились, но Синклит, похоже, послал другую.

– Особого внимания к Школе я не чую.

– Конунги понимают, что мы будем охранять Сергия, и действуют осторожно. Что и нас заставляет действовать так же осторожно, не раскрывать резервы и не создавать подозрительных прецедентов, по которым можно вычислить местонахождение ведича. Убийство Блющева, к сожалению, прецедент. Витязь перестарался. Вот почему сюда устремились охотники Синклита.

– Может быть, всё ещё обойдётся?

Онуфрий оглянулся.

– Едет?

– Отстал, – качнул головой водитель.

– Останови.

«Лада» пересекла мостик через ручей и прижалась к обочине дороги.

Прошла минута.

Показался милицейский «Патриот», в кабине которого сидели трое: водитель и двое мужчин в штатском. Они внимательно посмотрели на «Ладу» с открытым капотом, на копошащегося внутри водителя.

– Не суетись, они тебя не увидят, – сказал спокойно сидевший Онуфрий. – А так как мы никуда не заезжали, то они сделают вывод, что мы тебя высадили по дороге, в Велее, и вернутся.

Действительно, джип через пять минут показался из-за поворота впереди, медленно проехал мимо. Его пассажиры всё так же внимательно осмотрели «Ладу», но вылезать не стали. «Патриот» скрылся за кормой «Лады». Водитель закрыл капот, сел и включил двигатель.

– Я мог бы накрыть машину непроглядом, – сказал Онуфрий, – но не хочу плодить слухи о чертовщине. Это может насторожить охотников за Сергием. Они наверняка имеют пеленгаторы магии. Кстати, как он себя ведёт?

– Нормально, прижился, – с улыбкой сказал Шерстнев. – Удивительно цельный мальчишка, светлый и чистый.

– Глеб так его и называет – Светлый.

Показались окраинные домики Фошни.

Машина остановилась у дома Шерстнева.

Наступил полдень, и улица была пуста, лишь у продуктового киоска две старушки беседовали с продавщицей. Вид был идиллически умиротворённый, спокойный, солнышко палило как в июле, сонная жара опустилась на деревню, и всё же Шерстневу вдруг на мгновение стало зябко. Он покосился на спутника, встретил его ответный понимающий взгляд.

– Непокойно у тебя, – покачал головой Онуфрий. – Дрёма нарушена, чую ток внимания.

– Ко мне?

– Ко всей местности. Фошня под прицелом конунгов, и это плохо. Кто-то из них запустил сюда свой коготок.

– Кто именно?

– Знал бы – этого не случилось бы. Впрочем, ты работай, как работал, не отвлекайся, мы сами проверим обстановку.

Они прошли в дом.

Жена Борислава Тихоновича работала в Школе, сын Антон учился в Рязанской Академии воздушно-десантных войск, поэтому в доме никого не было. Хозяин провёл гостя в светлицу, неуверенно потянул себя за мочку уха:

– Пообедаешь?

– Не голоден, да и некогда. – Онуфрий жестом показал ему, как надо стать. – Замри, думай о хорошем.

Шерстнев послушался.

Сквозь голову пронёсся лёгкий сквознячок, перед глазами засияла россыпь искр, погасла.

Онуфрий обошёл Борислава Тихоновича, проворчал:

– Слава богам, тямь не нарушена! Но почиститься тебе стоит. Сходи в баньку, попарься, искупайся в бочажке с холодной водицей, поправь энергетику.

– Хорошо.

– И звони мне, если что заметишь неправильное.

– Поговорю с Романом – позвоню.

Онуфрий сунул ему сухую крепкую ладонь, вышел.

Шерстнев присел на диванчик, подумав, что Онуфрий – не просто пестователь Общины, но и работник Катарсиса, Вечевой службы Рода Руси, и что за ним стоят мощные силы.