Гаргантюа и Пантагрюэль

– Видите этого отрока? Ему нет еще двенадцати лет. Посмотрим, если угодно, какая разница между знанием ваших болтливых пустомель прежнего времени от современных молодых людей.

Опыт понравился Грангузье, и он приказал пажу произнести речь. Тогда Эвдемон, попросив разрешения на это у своего господина, вице-короля, встал со шляпой в руках и, с открытым лицом, румяными устами, уверенным взором, с юношескою скромностью глядя на Гаргантюа, начал хвалить и превозносить последнего: во-первых, за его добродетели и добрые нравы, во-вторых – за его ученость, в-третьих – за благородство, в-четвертых – за телесную красоту, и в-пятых – мягко стал убеждать его относиться с особым почтением к отцу, который приложил такие старания, чтобы обучить его; и, наконец, просил соблаговолить считать его смиреннейшим из своих слуг, ибо другого дара он не просит теперь у небес, кроме того, чтобы ему была оказана милость угодить Гаргантюа какой-нибудь приятной услугой.

Все это было сказано со столь подобающими жестами, с таким отчетливым произношением, так красноречиво и на таком изысканном латинском языке, что паж походил скорее на Гракха, Цицерона или Эмилия прошлых времен, чем на современного юношу. Гаргантюа же сумел в ответ только зареветь коровою, спрятав лицо в шапку, и нельзя было вытянуть из него ни одного слова, – как звука из мертвого осла.

Отец разгневался до того, что тут же хотел убить магистра Жоблэна. Но де-Марэ прекрасными доводами предостерег его от этого, и гнев его утих. Он велел только уплатить учителю жалованье, напоить его по-богословски, а после чтоб убирался ко всем чертям.

– По крайней мере, сегодня, – сказал он, – его хозяину ничего не будет стоить, если случайно он подохнет, напившись как англичанин.

Когда магистр Жоблэн покинул дом, Грангузье посоветовался с вице-королем, какого сыну можно предоставить учителя, и они уговорились, чтобы на эту должность поставить Понократа, воспитателя Эвдемона, и что все они вместе отправятся в Париж для ознакомления с обучением французских юношей того времени.

ГЛАВА XVI. Как Гаргантюа был послан в Париж, и о громадной кобыле, на которой он ехал, и как она уничтожила оводов в округе Бос

В это самое время Файоль, четвертый король нумидийский, прислал Грангузье из Африки громаднейшую и высочайшую кобылу, каких когда-либо видели на свете, и самую чудовищную (как вы хорошо знаете, Африка всегда приносит нечто новое!). Величиной кобыла была с шесть слонов; на ногах же имела пальцы, как лошадь Юлия Цезаря; уши свисали у нее, как у лангедокских коз, а на заду рос небольшой рог. Масти она была рыжей, с подпалинами, пересыпанной серыми яблоками. Но всего страшнее был у нее хвост – ни много ни мало такой толщины, как колонна св. Марса, близ Ланжа, и тоже четырехугольный и с точно такими пучками, как хлебные колосья.

Если вы этому удивляетесь, то вы должны еще больше удивиться хвостам скифских баранов, весившим больше тридцати фунтов, и баранов сирийских, к крупу которых, если Тено[38]

говорит правду, необходимо прилаживать тележки, чтобы носить их курдюки, – до того они длинны и тяжелы. У вас таких хвостов нет, господа распутники из равнин.

Кобыла была доставлена в порт Олон, в Тальмандуа, морем, на трех баржах и одной бригантине[39]. Увидав ее, Грангузье воскликнул:

– Вот как она кстати, чтобы свезти моего сына в Париж. Ей-богу, все пойдет прекрасно. Со временем он станет великим ученым. И вообще если бы не было господ животных – все были бы учеными.

На следующий день, выпив (как вы сами понимаете), выступили в путь Гаргантюа, его наставник Понократ и его люди; вместе с ними – молодой паж Эвдемон. Так как погода стояла ясная и умеренная, то отец заказал Гаргантюа желтые сапоги; Бабен[40]

называет их «полусапожками». И так они весело совершали свое большое путешествие и основательно закусывали до самого Орлеана. В этом месте был обширный лес, в тридцать пять миль длиной и семнадцать шириной, или около того. Этот лес кишмя кишел оводами и слепнями, что было истинным разбоем для бедных ослов, лошадей и кобыл. Но кобыла Гаргантюа честно отомстила за все обиды, нанесенные ее сородичам, способом, о каком и не догадаешься.

Едва они въехали в лес и оводы напали на них, как она высвободила свой хвост и так начала им отмахиваться, что свалила весь лес. Вбок, вкось, поперек, туда, сюда, в длину, в ширину, снизу вверх, сверху вниз – она косила деревья, как косарь траву, так что с тех пор не стало ни деревьев, ни слепней – и весь край был превращен в поле.

Увидав это, Гаргантюа получил большое удовольствие; однако, не кичась этим, сказал своим спутникам: «je trouve beau се» («по-моему, это прекрасно»), почему область эту впоследствии и назвали «Бос» («beau се»).

Наконец они прибыли в Париж. Два-три дня он отдохнул здесь, устраивая веселые пирушки со своими людьми, расспрашивая, какие ученые были тогда в городе, и какое здесь пьют вино.