Гаргантюа и Пантагрюэль

Возвращаясь к нашим баранам, скажу вам, что вышняя милость не сберегла для нас генеалогии Гаргантюа с древнейших времен в более полном виде, чем чьей-либо другой, кроме мессии, о которой я не говорю, потому что это меня не касается, да и черти, то есть клеветники и лицемеры, противятся этому. Эта генеалогия была найдена Жаном Одо на лугу, которым он владел, близ Голо, что пониже Олив, по направлению к Нарсэ. Роя по его приказу канавы, землекопы наткнулись мотыками на обширный бронзовый склеп бесконечной длины, ибо конца его и не нашли, потому что он заходил далеко за шлюзы реки Вьенны. Вскрыв его в одном месте, отмеченном сверху кубком, вокруг которого шла надпись этрусскими буквами: «Здесь питие бывает» («Hic bibitur»), нашли девять фляг в таком порядке, как ставят гасконские кегли. Средняя из них прикрывала толстую, жирную, большую, серую, красивую, маленькую, покрытую плесенью книжку, пахнувшую сильней, но не лучше, чем роза.

В книжке была найдена вышеупомянутая генеалогия, сплошь написанная канцелярским почерком, не на бумаге, не на пергаменте и не на вощеной дощечке, а на вязовой коре, настолько попорченной от старости, что едва можно было заметить следы букв.

Я, хотя и недостойный, был вызван туда, и с помощью очков, приложив искусство чтения невидимых букв, как учит Аристотель, разобрал их все, как вы сами сможете увидеть, пантагрюэльствуя, то есть в меру выпивая, и читая про ужасающие подвиги Пантагрюэля. В конце книги находился небольшой трактат, озаглавленный «Противоядие от безделья». Крысы, тараканы или (чтобы не соврать) другие зловредные животные отгрызли начало истории. Остальное же прилагаю здесь, из уважения к древности документа.

ГЛАВА II

Здесь приводится стихотворение в 112 строк, заполняющее всю главу, очень сложное по конструкции и темное по смыслу.

ГЛАВА III. Как Гаргантюа одиннадцать месяцев пребывал во чреве матери

В свое время Грангузье[4] был большой весельчак, любивший выпить до дна, как и всякий человек в то время, и закусить чем-нибудь соленым. Для этого у него обыкновенно хранился большой запас окороков, и майнцских и байоннских, порядочно копченых бычьих языков, множество колбас, по сезону, и солонины с горчицей, подкрепление в виде икры, сосисок, не булонских (потому что он боялся ломбардских пилюль), но из Бигорры, Лонконэ, Брэнны и Руарги. Уже в зрелом возрасте он женился на Гаргамели, дочери короля парпальонов, красивой и здоровой девице, и часто вдвоем они изображали животное о двух спинах и весело терлись друг о друга, так что жена зачала превосходного сына и носила его до одиннадцатого месяца. Ведь женщины могут носить во чреве такой срок и даже больше, особенно если это какая-нибудь выдающаяся личность, коей предстоит в свое время совершить героические подвиги; Гомер говорит, что младенец, которым наградил нимфу Нептун, родился по истечении года, т.-е. на двенадцатом месяце.

Ибо, как говорит в III книге Авл Геллий, величию Нептуна соответствовало столь продолжительное время, дабы этот младенец сформировался в совершенстве. По такой же причине Юпитер продлил до сорока восьми часов ночь, проведенную им с Алкменою; ибо в меньшее время не смог бы он выковать Геркулеса, очистившего мир от чудовищ и тиранов.

Гг. старшие пантагрюэлисты подтвердили сказанное мною и объявили не только возможным, но и законным ребенка, которого родит женщина на одиннадцатом месяце после смерти своего мужа.

См.:

Гиппократ, кн. «О кормлении».

Плиний, кн. VII, гл. V.

Плавт, In Cistellaria.

Марк Варон, в сатире «Завещание», со ссылкой на авторитет Аристотеля по этому вопросу.

Ценсоринус, «О дне рождения».

Аристотель, кн. VII, гл. 3 и 4 «О природе животных».

Геллий, кн. VII, гл. 16.

Сервий в своей эклоге приводит стих Виргилия: «Matri longa decem», etc. («Матери долгие десять», и т. д.).

И много других безумцев, число коих возрастет, если прибавим законников.

«О сыновьях собственных и законных, законом признаваемых», см. § 13 Дигесты.

А также:

«О восстановлении в правах родившегося на одиннадцатом месяце».

Сверх того, о том же нацарапали свой лукавый закон: Галл «О детях и потомках…» и в книге седьмой «О состоянии людей…», и некоторые другие, кого я теперь назвать не решаюсь.