Гарибальди

Полковник Пароди, в присутствии всех офицеров Итальянского легиона, передал мне ваше любезное письмо от 30 января и акт, которым вы дарите Итальянскому легиону часть принадлежащих вам земель — между Арройо де Авенас и Арройо Гранди, к северу от Риу Негру; кроме того, все стада и фактории, которые находятся на этой территории. Вы говорите, что это дар за услуги, оказанные нами Республике. Итальянские офицеры, выслушав текст письма и акта, единодушно заявили от имени Легиона, что, получив оружие и предложив свои услуги Республике, они вовсе не предполагали получить иной награды, кроме чести делить все опасности с жителями страны, оказавшей им гостеприимство. Поступая так, они повиновались голосу своей совести и считали свои поступки просто исполнением долга… Они не желают иной награды, кроме этой. Имею честь, ваше превосходительство, сообщить вам ответ Легиона, вполне соответствующий и моим убеждениям и чувствам. Прилагаю оригинал дарственного акта.

Джузеппе Гарибальди»

Несмотря на блестящие победы Итальянского легиона в Уругвае, на горячую признательность и любовь к нему уругвайского народа, Гарибальди стал заметно охладевать к уругвайскому освободительному движению, когда из письма Мадзини узнал, что в Италии поднимается новая могучая волна народного движения.

С этого момента все помыслы Гарибальди принадлежали родной Италии, ее борьбе за свободу.

ВЕСТИ О РЕВОЛЮЦИИ. ДОМОЙ, В ИТАЛИЮ!

До далекого Уругвая доходили лишь отрывочные сведения о начавшемся в Италии новом революционном подъеме. Одним из первых событий, ставших известными Гарибальди, были «реформы», проведенные летом 1846 года папой Пием IX под давлением революционного брожения в массах. 16 июля папа объявил амнистию политическим заключенным, и в тот же день заключенные замка св. Ангела были выпущены на волю. Пий IX разрешил также организовать национальную гвардию и провозгласил свободу печати, разумеется в очень узких рамках.

Этот либеральный жест папы, вызванный главным образом боязнью революции и стремлением обмануть массы, произвел сильное впечатление на католические слои итальянской буржуазии, усмотревшей в этом «начало новой освободительной эры». Энгельс иронически пишет об этом поступке Пия IX, «первого буржуа Италии»: «Италия показала нам необычайное зрелище того, как человек, занимающий самый реакционный пост во всей Европе, представляющий собою окаменевшую идеологию средневековья, — как римский папа стал во главе либерального движения»

[15].

«Трудно, — пишет Кунео, — описать впечатление, которое производили на Гарибальди эти известия из Италии. На лице его появилось новое выражение. Он был очень возбужден, часто задумывался, а на устах его появлялась легкая улыбка, словно у человека, которого ждет большая радость… Уругвайское правительство никак не могло примириться с потерей такого человека. Оно пыталось удержать его, бесконечно откладывая день его отъезда в Европу. Все эти проволочки и препятствия причиняли Гарибальди глубокое огорчение: он говорил, что «каждый лишний день, проведенный в чужом краю, украден у родины».

«Подобно прочим, — говорит Гарибальди в «Мемуарах», — и я поверил, что Италия вступает в новую эру свободы. Я тотчас решил поддержать папу в его великодушных намерениях, предложив ему помощь мою и моих товарищей по оружию». 12 октября 1847 года Анцани и Гарибальди написали письма папе, выражая восхищение его реформами. Они рассказывали об успехах Итальянского легиона в Америке и предлагали «реформатору» свои услуги. Увы! Их наивный энтузиазм не встретил в Ватикане никакого отклика. Тем не менее Гарибальди и часть легионеров твердо решили уехать в Италию. (Уже после их отъезда, в Монтевидео был получен ответ от папского нунция Бедини — человека, впоследствии терроризовавшего всю Романью и превзошедшего жестокостью даже австрийских оккупантов. В письме выражалось удовлетворение «патриотизмом и набожностью» Гарибальди, но Бедини лицемерно «сожалел», что «дальность расстояния, равного половине земного шара, мешает воспользоваться его великодушным предложением».)

Расстояние в целое полушарие не могло остановить такого человека, как Гарибальди, когда речь шла об освобождении родного итальянского народа. Полный новых сил и радостного возбуждения, он стал готовиться к поездке на родину. «Я намерен был, — писал он, — оказать поддержку революции всюду, где она вспыхнула, и разжигать ее там, где она еще не дала себя знать, например в Абруццах.

А пока… ни у кого из нас не было ни гроша на поездку…»

Что же происходило в это время в Италии?