Гарики на все времена (Том 2)

187

Мой разум, тусклый и дремучий,с утра трепещет, как струна:вокруг витают мыслей тучи,но не садится ни одна.

188

За все благодарю тебя, судьба,особенно — за счастье глаз и слкоторое мне дарит голытьбаремесленного творческого духа.

189

Внезапное точное словослучайно прочтешь у поэта —и мир озаряется сновапотоками теплого света.

190

Вокруг меня все так умны,так образованны научно,и так сидят на них штаны,что мне то тягостно, то скучно.

191

Вся жизнь моя прошла в пленуу переменчивого нрава:коня я влево поверну,а сам легко скачу направо.

192

Я раздражал собой не всякого,но многих — я не соответствовалим тем, что жил не одинаковос людьми, с которыми соседствовал

193

Я жил почти достойно, видит Бог:я в меру был пуглив и в меру смел;а то, что я сказал не все, что мог,то, видит Бог, я больше не сумел.

194

За много лет познав себя до точки,сегодня я уверен лишь в одном:когда я капля дегтя в некой бочке —не с медом эта бочка, а с гавном.

195

Благое и правое дело

я делал в часы, когда пил,смеялся над тем, что болело,и даже над тем, что любил.

196

Я думаю, нежась в постели,что глупо спешить за верстак:заботиться надо о теле,а души бессмертны и так.

197

Люблю людей и по наивностиоткрыто с ними говорю,и жду распахнутой взаимности,а после горестно курю.

198

Я смущен не шумихой и давкой,а лишь тем, что повсюду окрестпахнет рынком, базаром и лавкойатмосфера общественных мест.

199

В сей жизни краткой не однаждыбывал я счастлив оттого,

что мне важнее чувство жажды,чем утоление его.

200

Гуляка, прощелыга и балбес,к возвышенному был я слеп и глух,друзья мои — глумливый русский беси ереси еврейской шалый дух.

201

Никого научить не хочуя сухой правоте безразличной,ибо собственный разум точуна хронической глупости личной.

202

Души моей ваянию и зодчествуполезны и тоска и неуют;большой специалист по одиночеству,я знаю, с чем едят его и пьют.

203

Среди уже несчетных днейпри людях и наединезапомнил я всего сильней

слова, не сказанные мне.

204

Судьба моя стоит на перекресткеи смотрит, как нахохленная птица;отпетой и заядлой вертихвосткев покое не сидится и не спится.

205

Что угодно с неподдельным огнемя отстаиваю в споре крутом,ибо, только настояв на своем,понимаю, что стоял не на том.

206

Не рос я ни Сократом, ни Спинозой,а рос я — огорчением родителейи сделался докучливой занозойв заду у моралистов и блюстителей.

207

Стал я слишком поздно понимать,как бы пригодилось мне умениежаловаться, плакать и стонать,радуя общественное мнение.