Гармония (3 в 1)

Он удивленно пялился в мутную пелену, когда из-за бессонницы вставлял в видеомагнитофон заезженный «Город ангелов», а его широко открытые глаза наполнялись влагой даже на тех моментах картины, где, по задумке авторов, вроде бы положено улыбаться. Он останавливался на кухне и тупо смотрел на стол, в противоположную сторону которого несколько часов назад упиралась ее локти. Он сбрасывал пепел в пепельницу и застывал над ней с обуглившимся фильтром между пальцев, рассматривая фильтры от других сигарет с отпечатками губной помады по кругу. Он шарил по кровати в поисках ее волос, но она как будто и эти волоски, постоянно попадавшиеся ему раньше, забрала с собой. И выть хотелось, как самому одинокому волку на свете, и резать грудь – но градусов не хватало. И не потому, что она ушла. А потому, что она не вернется. В отличие от первого раза теперь это было невозможно…

Глава восьмая

Так он думал, когда забывался под утро в тревожном сне. Она дождалась, когда он уснет, и сбросила сообщение: «Ты неисправим! Почему ты так поступаешь? Что тебя толкает на это? Говоришь, что тебя тянет только ко мне, но флиртуешь с другими девочками. Я не хотела звонить и писать. Близости у нас, конечно, уже не будет, но зла на тебя держать не могу… Не могу тебя понять… Надеюсь, тебе хоть немного стыдно. Никакого армянина нет. Я со злости сказала. Хорошего тебе дня. Ну, и мне не хворать…» И почти тут же второе: «Я долго думала и поняла: ты поступаешь так для того, чтобы я тебя ревновала. Чтобы ты чувствовал, что я тебя люблю. Но ведь я и так тебя люблю! Просто мы не можем… Ты должен это понимать…» И в завершение: «Мне плохо… Очень плохо…»

Наверно, она сбрасывала что-то еще, но память его старенького телефона не вместила всех перипетий ее внутренней борьбы с собой. Впрочем, когда он проснулся, для него и этого было достаточно, чтобы вновь обрести уверенность в себе. Он не сомневался, что она сегодня же вернется к нему. Но, прежде чем набрать номер ее телефона, он тщательно обозначил смысловой ультиматум, который она обязана принять во избежание очередного кошмара. Ультиматум он отправил в письменной форме. В устной у него бы язык не повернулся предъявлять ей какие-то претензии. Ну а СМС все стерпит. Он перечислил все: и намеки на его незавидное материальное положение в казино (хотя был уверен, что она об этом даже не думала), и армянина, руки которого лежали на ее ягодицах, и, естественно, презервативы, унизившие его дальше некуда, и даже долбаных подружек, которым, наверно, доставляет удовольствие помогать ей с переездами, вместо того чтобы дать им возможность решить все проблемы наедине.

Едва нажав кнопку «отправить», он тут же испугался за излишне резкий тон и переживал долгих десять минут, пока наконец не пришел тот ответ, на который он и рассчитывал: «Это не так! Я на самом деле влюбилась в тебя как девчонка, но не могу понять, почему мы всегда ругаемся!» Капитуляцию он, конечно, принял, но не смог отказать себе в удовольствии еще раз надавить на жалость к себе, упрекнув ее в меркантильности отношений. Ее последний ответ удовлетворил его окончательно: «Ты знаешь, что я могу быть нежной, ласковой, любящей. Ты так все воспринял… Я не хотела тебя обидеть. Извини меня, пожалуйста…»

Был уже глубокий вечер, когда он наконец ей позвонил.

– Привет.

– Привет.

– Как ты?

– Неважно.

– Я тоже… Без тебя…

– Что ж теперь поделать…

– Что касается меня, то я собираюсь сделать очень простую вещь: приехать за тобой и привезти тебя вместе с вещами ко мне.

– Это будет уже смешно.

– Кому?

– Со стороны.

– Тебя волнует какая-то сторона? Нам осталось с тобой чуть больше двух недель. Я не хочу терять ни одного дня…

Она долго молчала. Он ее не торопил.

– Ты понимаешь, что происходит? – спросила она.

– Да, – подумав, ответил он.

– Я не про твой приезд и вещи.

– Я тоже не об этом…

– Будет больно…

– Надо полагать…

– Я боюсь…

– Я тоже…

Через два часа она сидела в его машине, а он, улыбаясь, смотрел на дорогу. Больно, конечно, будет. Но это когда будет, а пока они вместе и впереди еще столько часов, минут, секунд…

 * * *

Время изменчиво. И в сутках бывает не двадцать четыре часа, а какая-то жалкая студенческая пара. Все спрессовывается в малюсенький промежуток там, где пышным цветом расцветает бесперспективное чувство. Он перестал любить вечер – очередной день подходил к концу, он ненавидел утро – значит, вчерашний день прошел наверняка. То, что происходило между ними, уже мало напоминало борьбу. Скорее агонию.

– У него был просто огромный член, – разрезала она его откровенным признанием на две половины. И одна жестоко страдающая половина с неприязнью смотрела на вторую – деревенеющую всеми органами от необычайного возбуждения.