Гарнизон

— Он послал новую бригаду. Еще три батальона. Отменный человеческий материал, боец к бойцу... И они так же остались там, до последнего человека. А я был комиссаром, Фаций. Комиссар — это не только тот, кто несется впереди всех, верхом на "Леман Рассе", с цепным мечом наперевес. Поэтому мне нужно было как—то объяснить своим бойцам — что это было. И почему почти пять тысяч человек бодро промаршировали на смерть во славу Его. Но я справился, ведь я был комиссаром! Нашел нужные слова, донес до каждого моего солдата, что дураки и подонки бывают везде. Даже среди командиров высшего звена... Мы выиграли ту кампанию и войну. Правда то, что осталось от моего полка, целиком уместилось в одном медицинском транспорте, но разве это имеет хоть какое—то значение пред славой и честью воинов Бога—Императора?

Тамас сделал паузу. Судя по шороху, он ходил кругами вокруг священника, мерными, тяжелыми шагами, так не похожими на обычную походку Хаукона — быструю и легкую.

— И была еще одна планета, название которой я тоже забыл. Почти сплошной океан и много малых островов. Сотни, а может быть и тысячи островов. Хаоситы истребляли там местных, загоняли, как животных, методично и расчетливо. И некому было помочь, кроме нас. И я повел в бой моих солдат, среди которых не было ни одного, кто не был изранен. Это была самая страшная кампания, которую я когда—либо видел, а я видел многое, будь уверен. Малая война группами по десять человек, не больше. Почти без связи, с парой батарей от лазганов на одного бойца. Боеприпасы мы забирали у мертвых, а воду и пищу искали сами, потому что госпитальный корабль Мунисторума — не войсковой транспорт снабжения. Но мы сражались, и спасли многих. Пока не пришла помощь... пока не пришел Флот. Как ты думаешь, верный слуга Экклезиархии, Голос и Слово Его, что было дальше?..

Лино сказал что—то неразборчивое и короткое. А может быть и не сказал, просто выдохнул, горько и протяжно — Холанн не разобрал. Похоже, не разобрал и Тамас.

— А дальше Флот поблагодарил нас за самоотверженность... И стерилизовал планету. Вскипятил, как чашку рекафа, со всеми хаоситами, что оставались на островах, и всеми, кого мы не смогли забрать, всеми, кто ждал помощи. "Неоправданные потери, немотивированная операция" — вот как это называлось. Благодарность личному составу полка, медали командному составу, к медалям прилагается легкое взыскание за неуместную и ненужную инициативу. Всем спасибо, еще один мир Его спасен от скверны и Враждебных Сил.

Резкий, короткий звук разорвал тишину, как удар плети. В первое мгновение Уве показалось, что Тамас выстрелил, он машинально и резко обнял Туэрку, прижал к себе, чувствуя под мешковатым комбинезоном худенькое тело девушки. Но комиссар всего лишь щелкнул пальцами, в иллюстрацию своих слов.

— Мы много лет не видели дом, снабжались кое—как, со сторонних планет. Подкреплений почти не было, поэтому мы набирали пополнение, где придется. Мы стали забывать родной язык... И многие со временем задавали себе один вопрос — ради чего мы мотаемся по миру и погибаем в сражениях? Ради чего стали бездомными бродягами? Но я говорил малодушным, что таков наш суровый долг. Я говорил, что если сегодня мы защищаем людей, которых никогда не знали ранее и забудем после, то случись беда — и завтра кто—то встанет на защиту нашего дома. И это было правильно. Но в тот день мы увидели, как Империум обходится с теми, кто не окупает армейскую спасательную операцию. И тогда вера моих солдат дрогнула. Но хуже всего...

До ушей Уве донеслось характерное ритмичное шорканье металла о металл — комиссар откручивал крышку фляги.

— Приобщишься? — почти весело спросил Тамас. Священник предсказуемо не ответил, и Хаукон продолжил после паузы, соответствующей одному, а то и двум глоткам, под тихий звук закрываемой крышки.

— Хуже всего было то, что и моя вера ... поизносилась. Я мог карать малодушных, разубеждать сомневающихся, укреплять дух слабых... До тех пор, пока моя вера оставалась тверда, словно адамантин. Но как я мог истреблять сомнения в чужих душах, когда они поселились в моей собственной?.. И все же я исполнял свой долг, как мог, со всем старанием и прилежанием. До тех пор, пока мы не попали на Сеферис Секундус. Новая кампания, новые потери... и вот мы на переформировании, в этом благословенном месте. Бьюсь об заклад, ты и не слышал о таком месте, не так ли?

И вновь Лино прошептал что неразборчивое и почти бессвязное.

— Я так и думал. Это планета, превращенная в один сплошной рудник. Кладовая редкоземельных элементов и руд. Сияющая драгоценность в ожерелье ценнейших миров Империума. А еще...

Голос комиссара дрогнул и возвысился, теперь Тамас говорил, с трудом сдерживая застарелую ярость и злобу. Время, наверное, приглушило воспоминания и чувства, но точно не стерло их напрочь.