Гарнизон в тайге

— У меня свои взгляды на брак, Аня. Лучше не спешить теперь, если ничего не получилось после встречи с Ольгой. Она найдет себе достойного человека, а я подожду. Терпится…

— Ты спохватишься, пожалеешь, но будет поздно. Молодость у человека бывает однажды, — внушала ему Аня.

Аксанов попытался отделаться шуткой:

— Лет до ста расти нам без старости.

— Андрей! — воскликнула Аня. — Зачем ты так?

Они смолкли. Потом Аксанов убежденно заговорил о том, что жизнь интересна не только личным, что в жизни есть много радости помимо любви и вовсе незачем скучать и грустить, если личное не удается.

— Однако тебе и другим этого личного не хватает, — подчеркнула Аня. — Вы тянетесь к женщине, девушке. Не ты ли говорил: тяжело-о…

Аксанова кольнули эти слова. Он сказал:

— Мне пора…

— В роту или на заседание?

— Не иронизируй, Аня, к красноармейцам, — подчеркнул Аксанов, и ему стало легче. — К красноармейцам, — повторил он.

Портнягина поднялась, вышла с ним из комнаты. Она стояла на площадке и смотрела, как Андрей твердой походкой спускался с лестницы. Аксанов услышал за спиной сдержанный смех. Он хотел остановиться, что-то сказать Ане, но только махнул рукой.

В роте Аксанов по просьбе Федора провел совещание с военкорами. Возвращаясь из казармы, Андрей забежал в редакцию «Краснознаменца».

Светаев, склонившись над столом, с увлечением писал. На скуластое лицо его свисала непослушная прядь волос. Он то и дело закидывал их назад.

— Обожди минутку, — попросил Федор.

Аксанов присел напротив, взял со стола листок бумаги и, пока Федор дописывал, набросал карандашом его портрет, а снизу приписал:

«Редактор «Краснознаменца» в минуту вдохновения».

Светаев закончил и, держа несколько исписанных листков в руке, потряс ими в воздухе.

— Письмище Горькому сотворил…

— Портретище намалевал, — в тон ему ответил Андрей и передал рисунок.

— Здорово-о схватил. Конфискую на память…

— Читай, — дружелюбно заметил Аксанов, заинтересовавшийся таким необычайным письмом.

Светаев навалился спиной на деревянный поскрипывающий реал с наборными кассами. От переносья на его широкий лоб взметнулась острая морщинка. Федор стал читать: