Гарпии визжат

— Нет, — отвечал Фальк. С каждым разом всё односложнее.

Когда же царевна и тут не угомонилась, он вдруг утратил остатки скромности и заорал на целую площадь:

— Ты издеваешься надо мной, кукла? Куда в тебя лить бальзамы, а, полированная деревяшка?

Как он меня назвал? Оксоляна ужаснулась.

Потом повнимательнее пригляделась к своему телу. Кажется, кругом виноватый Фальк в одном всё-таки прав. Она кукла. Ростом чуть выше колена всякого, кто не карлик. Деревянные руки, деревянные ноги, неладно полированный живот, с которого местами облущивается лимонная краска, а под нею-то — болотно-серая. Была у Запра старпая кукла, он её наскоро перекрасил, получил Оксоляну.

Как она могла до сих пор этого не замечать? Видать, сама себя обманула. Но другие-то?

Подошла к Запру, спросила:

— Я кукла?

— А, вы заметили, — натянуто улыбнулся в ответ рыцарь-кукольник. И в утншение добавил, — ваше высочество.

Кукольное высочество!

— Но почему вы ничего не сказали? Вы все?..

— Не хотели вас преждевременно расстраивать, — нашёлся кукольник.

Нет. Всё это бред. Этого просто-напросто не может быть. Как она может быть куклой, когда на протяжении месяца, или около того, испытывала острую нужду в бальзамах?

Но как она поняла, что нужны бальзамы? Да просто на ощупь. Показалось: конечности одеревенели.

Нет, кто-то сошёл с ума. Или Оксоляна сейчас, или Оксоляна недавно.

Кажется… Кажется, есть лишь один надёжный способ проверить. Вжимая враз одеревеневшую голову в плечи, царевна подошла к памятной могилке, куда однорукий Дранг всё прикапывал части тела гарпий, а когда его с ними послали в Дыбр, так и не успел выкопать.

Что-то она там обнаружит?

Очень быстро в ворохе разноцветных мертвецких ног ей попалась изящная ножка лимонного окраса. Такая была лишь у неё. Или нога не считается? Ну вот, рядом рука. И какая-то кожная тряпочка того же цвета — ах да, грудь. Далеко уже не упругая, поскольку бальзамы были на исходе, но несомненно её собственная. С династической родинкой у соска.

Искать ли голову? Да, очень важно найти голову. Если головы нет в этом раскопе, она может оказаться и на плечах. Что? Чуть ниже нашлась и голова? Но почему ниже: может, всё-таки чужая? Нет, лимонного цвета — то есть моя. А что глубже — так ведь голова тяжелее других органов, потому и глубже. Значит, всё тело царевны — у карлика в подсобной могиле.

О чём это свидетельствует? Ах да, вот о чём.

Итак, Оксоляна теперь кукла. Чёртова кукла — это Оксоляна.

Но только останки себя она перепрячет.

Глава 23. Смех сквозь хохот

Марципарина заколдована. Наверное, это сказали гарпии: кому другому выгодна мысль, что Марципарина заколдована? И Лулу заколдована? А Лулу-то за что? За то же самое? Но держитесь, гарпии: Бианка не заколдована, уж Бианка-то не заколдована, она вам покажет!

Полно хихикать, гарпии: всех не заколдуете! Вы забыли, что я триедина? Это значит, меня — три. Три — это много. Целый триумвират — это сила! Сила такова, что на всех колдовства не хватит!

Вот только, когда тебя много, для тебя от этого тоже неудобство. Попробуй-ка себя пересчитай! Попробуй пересчитай, я сказала! Ну хорошо: раз, два, три. Расчёт окончен. Будут ещё указания? Разумеется, будут! Нечего тут острить: заколдована я, а не ты! Нет, я хотела сказать: заколдована ты, а не я! Ты заколдована, тебе и считать. Кто не уберёгся, тот и старается. Кто не спрятался, я не виновата. Не виноватая я, он ведь сам пришёл. Пришёл, и ослабел, и лёг. А я его напоила, накормила и спать уложила. Не хочешь спать с заколдованной женщиной, а зря. Её ведь целых три, а три женщины — это как маленький сераль, только что не мужской. А всякий сераль наверняка владеет тридцатью тремя искусствами. Искусства — вот что спасёт мир!

Мысли путались, но главную линию Марципарина держала упрямо, а Лулу и Бианка ей помогали. Не собьёте, гарпии, с верного курса! К счастью, я прекрасно помню, к чему пришла в своих рассуждениях. Я думала об искусстве. Ну, за искусство! Например, песенное. Скажи, Хафиз, ведь правда, оно нам жить и любить помогает?

В этот момент появлялся Хафиз. Он пробивался сквозь толпу гарпий лишь для того, чтобы односложно согласиться с Лулу и вновь исчезнуть.

И уже за спиной госпожи уземфский наложник принялся злословить:

— Лулу заколдована? Она как не здесь.

— Она в Сумрачных мирах, — предположил Эйуой.

А он здесь, интересно, что забыл? Его только что не было.

— Лулу Марципарина Бианка, ты меня слышишь? — донеслось из-за спины ближней твари, но тихо, как из другого конца зала. Глупый вопрос. Лулу-то хорошо слышит, а Бианка с Марципариной отлучились погулять по дворцу. Разве Эйуой не видит, что их рядом нет?

Конечно не видит, ведь рядом нет его самого.

— Мне с таким не справиться. Драконы-целители. Только они.

— То есть… — Эй, Хафиз, ты с кем разговариваешь? С Эйуоем? Но его ведь здесь нет!

— То есть придётся обратиться к Гатаматар, и сделать это поскорее. Драконица-Мать и сейчас не в духе, но когда её прогневят Патриархи из Обсерваториума…

Эй, что за Патриархи такие? Из какого ещё Консерваториума?