Гарпии визжат

Наземная некрократия должна защитить Отшибину. Наземная некрократия должна стать гарантом неприкосновенности границ вашего Великого народа и свободы ее городов. Запорожье должно без промедления, если возможно, уже завтра подписать соглашение об ассоциации, за которое все вы, стар и млад, сражались и проливали бальзамы. Наземная некрократия должна торжественно подписать это соглашение прямо здесь, в Дыбре. Это стало бы для вас гарантией безопасности, а для неё — новым испытанием.

Наземная некрократия должна поступить с Живым Императором, чтоб его (необходимое вставить) так же, как поступила с Янгитравном, сделать с хозяином то же, что уже сделала с лакеем. У неё есть средства для санкций, и она должна их использовать.

Наземная некрократия должна сказать Живому Императору, чтоб его (необходимое вставить): «Руки прочь от некрократической Отшибины! Уходи из Кройдона и трепещи, а не то мы пожалуемся самому Владыке Смерти».

Ангелоликой и верной её Оксоляне нужно дать понять покусившемуся на Кройдон хищнику, что его отныне будут ежедневно поминать в молитвах собора Вечнотраурной Смерти.

Живой Император силен лишь нашей слабостью.

Живой Император идёт вперёд только из-за нашего страха.

Так, может, ему самому пора испугаться?

Лидерам наземной некрократии нужно найти в себе хоть частицу той отваги, что показал народ Отшибины».

По словам Бациллы, в Дыбре благодарные читатели зачитывали её прелестные листки до лыр, а если были неграмотны, просили произнести вслух — и ревели от восторга в такт внутренней мужыке текста, столь требовательной и суровой.

Что ж, может быть. Оксоляну же примирило с творчеством Бац главным образом то, что переписчица нашла возможность упомянуть её имя. «Ангелоликой и верной её Оксоляне» — ах, как это было бы славно совсем недавно.

* * *

Оксоляна уже думала, что Мад Ольгерд о ней никогда не вспомнит. Кому она теперь нужна, жалкая кукла с заключённой внутрь искрой царевниного посмертия. Оказалось, не так. У Ангелоликой появились планы и в отношении кукол.

— Она сейчас поднимается из подземелья в средний мировой ярус, — пояснил Квиц, — говорит, что как выберется, всё расскажет подробнее. Но куклы — очень нужны, очень важны. Едва ли не важнее, чем все остальные гарпии. Поняла, Лейла?

Оксоляну его упрямые ошибки более не задевали. Новость — умеренно заинтересовала. А Запр обрадовался, как живой ребёнок:

— Что, так и сказала? Куклы нужны и важны? Ах, как я её понимаю!

Да, может быть, слова Мад справедливы, не случайно же их понимает кукольник. Оксоляна со своей стороны тоже не усомнится в важности кукольного племени. Но вот незадача: посадит ли кто выкрашенную в лимонный цвет куклу на уземфский престол. Ой, вряд ли!

* * *

Нельзя превратиться в куклу и не измениться при этом внутренне. В основном эти перемены носят характер потерь. Что-то изглаживается из памяти. Например, то, что у царевны Оксоляны когда-то были слуги. Да, были. Но почти всех из них вырезали мстителдьные картау, а последнего — Ынышара — пришлось оставить в Циге, в доме банкира Карамуфа.

Кстати, Карамуф ведь здесь, в Могильниках. И не мешало бы его спросить о старом верном слуге. Не сбежал ли он? У самой-то теперь вряд ли руки дойдут проверить. У кукол короткие руки.

И будто бы старый уземфский слуга за тридевять земель расслышал упоминание о себе, расценил как вызов и поскорее приехал. Сделал это инкогнито.

Кукла Оксоляна за недоступностью многих высших развлечений полюьила просто гулять по кладбищу между могилок. С утра, точно часовой, обходила участки с захоронениями по периметру.

И вот — надо же!

У одного из дальних склепов Оксоляне встретился Ынышар.

— Что ты здесь делаешь? — с ходу напустилась она на него.

Тот приложил палец к губам:

— Тише! — и шёпотом. — Ангелоликая вас обманывает, госпожа!

— Обманывает? — попыталась Оксоляна пожать деревянными плечами. — С чего ты взял? И как меня здесь разыскал, если на то пошло?

Верный Ынышар первым делом ответил на последний вопрос.

— Я встретил одного мертвеца. Мажордом замка Окс по имени Личардо — слышали? Он сказал, что был здесь и говорил с вами, госпожа, в кукольном образе.

— Мерзавец Личардо, — вырвалось у царевны, — мне-то он ничего не сказал. Я долго ещё не могла догадаться, что стала куклой. Кстати, напрасно ты с ним обо мне беседовал. У этого типа язык без костей…

— Не беда, — позволил себе ухмылку слуга, — он уже никому ничего не поведает. Я убил его. Так, на всякий случай.

Что ж, ладно. Убил, значит, убил. Будем надеяться, Ангелоликой сейчас не до расследования гибели своего мажордома.

— А что Ангелоликая обманывает, — продолжал Ынышар, — так извольте знать, что в Уземфе готовится переворот против царицы Будулы…

— Уже готовится? Ну наконец-то! — возрадовалась Оксоляна. — Я-то всё думала: ну когда же?

— Погодите радоваться, госпожа, — убитым голосом произнёс Ынышар, — весть-то для вас недобрая. Ведь в Уземфе уже появилась новая царевна Оксоляна. И это, по-моему, не вы.

— Как появилась? Я ведь здесь!