Гарпия с пропеллером

– Прекрати! – рявкнул полковник и снова принялся дергать ручку. – А ну помогите, давайте все вместе, живо, цепляйтесь!

Мы покорно выстроились в ряд, словно бабка, дедка и внучка, желавшие вытянуть репку, только Жучки не было. Наши собаки скулили в закрытом салоне.

– Раз-два, – скомандовал Дегтярев, – давайте…

– Здрассти, – раздалось за спиной.

Мы обернулись и увидели Диму.

– Здрассти, – повторил он и улыбнулся.

Его патологическая вежливость стала меня раздражать, ну почему он сто раз здоровается?

– Вот, – продолжил прораб и протянул мне загипсованного Хучика, – засох, можно бить.

Все побросали злосчастный «Запорожец» и уставились на «керамического» мопса. Бедный Хуч выглядел словно жертва катастрофы, весь в гипсе, только глаза бегали из стороны в сторону, а из пасти свисал розовый язык.

– Берите, – улыбался Дима и предпринял попытку сунуть «изваяние» мне.

Я попятилась:

– Извини, но я не могу бить Хуча! Сам сбей гипс.

– Боюсь, – вздохнул прораб, – жалко собачку, еще больно сделаю!

– Но надо же его вытащить, – пробормотала Маня, – хотя мне тоже не хочется мучить Хучика, надо очень осторожно отковыривать гипс.

– Вот тебе, будущему ветеринару, и карты в руки, – вздохнула Зайка, – приступай.

– Вечно мне самая неприятная работа достается, – заныла Маня.

– Давай-давай, – приободрила ее Зайка, – кстати, завтра мы собирались везти Хуча на выставку, боюсь, в «скафандре» он произведет плохое впечатление на судей!

Маруська тяжело вздохнула, протянула руку, чтобы взять мопса, но тут Банди, не узнавший его, внезапно начал бешено лаять и кидаться на окно. Снап моментально последовал примеру приятеля. «Запорожец» стал раскачиваться.

– Сейчас упадет, – испугался полковник, – давайте скорей откроем, вот еще и паренек поможет.

Прораб поставил «статую» у машины и обхватил меня за талию.

– Раз, два! – закричал Дегтярев. – Дергай!

Мы постарались изо всех сил. Дверца не открылась, зато… «Запорожец» сдвинулся с места. Раздался визг.

– Мы наехали на Хуча! – завопила Маня и, шлепнувшись на живот прямо в февральскую грязь, заглянула под днище машины: – Ой, миленький, не плачь! Да сделайте что-нибудь!

– Здрассти, – сказал Дима.

Я чуть не треснула парня.

– Надо поднять «Запорожец», – предложил прораб, – он легкий, у моего деда такой был. Когда дедушка застревал в грязи, мы вдвоем легко машину перетаскивали, а мне тогда лет девятнадцать было.

Все вцепились в «Запорожец» и с огромным трудом переставили его на прежнее место.

– Тяжелый какой, – вздохнул Женька.

– Может, бронированный, – на полном серьезе заявил Дима, – дедушкин-то одним пальцем сдвигался, а этот каменный. А почему он черного цвета?

– Хватит нести вздор, – рявкнул Дегтярев, – нормальная машина, просто в ней пит и ротвейлер сидят, один шестьдесят, другой восемьдесят кило весят.

– Мусечка, – заорала Маня, – ты посмотри на Хучика!!!

Я повернула голову и поперхнулась. Несчастный мопс походил на больного лишаем. Еще днем у него была красивая, гладкая, короткошерстная «шубка» светло-бежевого цвета. Сейчас же жирное тельце покрывали проплешины, в них виднелась белая кожа.

– Он заболел! – испугалась я. – Чем? Так сразу!

– Гипс слетел, – сказал Женька, – знаешь, как женщины волосы на ногах удаляют? Намажут чем-нибудь липким, например воском, и ждут, пока застынет, потом как рванут – и все! Ножки гладенькие. Вот у Хуча неполная эпиляция и вышла!

– Боюсь, завтра на выставке он произведет улетное впечатление, – протянула Зайка.

– А все ты! – налетела на Диму Маня.

– Я что, я ничего, – испугался тот, – он сам в гипс полез.

Маруська набрала побольше воздуха, явно желая объяснить прорабу все, что она о нем думает, да так и застыла, потому что из двери понесся жуткий, заунывный звук. Ни одно живое существо не способно издать такой.

Хучик, плакавший у Маши на руках, замолчал. Зайка побледнела:

– Это что?

– Не знаю, – испуганно пробормотал Дегтярев, обернувшись ко мне, – твои штучки?

Ну вот, чуть что – сразу обвиняют меня! Я уже хотела возмутиться, но тут на крыльце появился Генри, в красивых штанах, с палкой и ноутбуком. Во рту у мужика торчало нечто, напоминающее дудку. Орнитолог надул щеки, и раздался вой.

– Немедленно прекрати! – заорала потерявшая все воспитание Зайка. – Это что за музыка? С ума сойти!

– Гуся подманиваю, – пояснил Генри, – эта штука имитирует звук, который издает самка, готовая к спариванию. Мужская особь слышит и спешит на зов.

И он снова задудел. Дегтярев зажал уши руками.

– Если бы я родился гусем, ни за какие коврижки не помчался бы к бабе, воющей, словно земснаряд. Лучше помогите нам машину открыть!

Возле «Запорожца» вновь выстроилась цепь. Но я решила на этот раз не принимать участия в забаве и отошла в сторону. Голова кружилась, меня слегка подташнивало, и очень хотелось спать, ну отчего в нашем доме вечно происходят идиотские события? В соседних коттеджах мирно пьют чай и смотрят телик, а у нас во дворе группа людей пытается под звуки дудки, на которой играет определенно сумасшедший орнитолог, вскрыть «Запорожец» иссиня-черного цвета, внутри которого мечутся два здоровенных пса… Просто пьеса абсурда!