Гарри Поттер и Дары Cмерти

Волшебник с клочкастой головой поднял над Биллом и Флёр палочку, и серебристые звёзды осыпали новобрачных словно дождём, спирально завиваясь вокруг их теперь приникших одно к другому тел. Фред и Джордж первыми захлопали в ладоши, золотистые шары над головами жениха и невесты лопнули, и из них вылетели и неспешно поплыли по воздуху райские птицы и золотые колокольца, вливая пение и перезвон в общий шум.

– Леди и джентльмены, – провозгласил клочковолосый маг, – прошу всех встать!

Все встали, тётушка Мюриэль громко пожаловалась на причинённое ей неудобство; клочковолосый взмахнул волшебной палочкой. Стулья, на которых сидели гости, грациозно взвились в воздух, матерчатые стены шатра исчезли – теперь все стояли под навесом, державшимся на золотистых столбах, и прекрасный, залитый солнечным светом сад обступил гостей со всех сторон вместе с лежащим за ним сельским пейзажем. А следом из центра шатра пролилось жидкое золото, образовав посверкивающий танцевальный настил, висевшие в воздухе стулья расставились вокруг маленьких, накрытых белыми скатертями столов, приплывших вместе со стульями на землю, а на сцену вышли музыканты в золотистых костюмах.

– Чистая работа, – одобрительно сказал Рон, когда повсюду вдруг засновали официанты с серебряными подносами, на которых стояли бокалы с тыквенным соком, сливочным пивом и огненным виски или лежали груды пирожков и бутербродов.

– Надо пойти поздравить их, – сказала Гермиона, приподнимаясь на цыпочки, чтобы увидеть Билла и Флёр, окружённых толпой уже поздравлявших их гостей.

– Успеем ещё, – пожал плечами Рон, снимая с проплывавшего мимо подноса три бокала со сливочным пивом и вручая один Гарри. – Гермиона, держи, давай найдём столик… только не здесь! Подальше от Мюриэль…

Рон повёл друзей через пустой танцевальный настил, поглядывая влево и вправо, – Гарри казалось, что он высматривает Крама. К тому времени, когда они добрались до другого конца шатра, большая часть столиков была уже занята, самым пустым оказался тот, за которым одиноко сидела Полумна.

– Ты не будешь возражать против нашей компании? – спросил Рон.

– Конечно нет! – радостно ответила она. – Папочка пошёл к Биллу и Флёр с нашим подарком.

– И что он собой представляет – пожизненный запас лирного корня? – поинтересовался Рон.

Гермиона попыталась лягнуть его под столом, но попала в Гарри. От боли на глаза его навернулись слёзы, и продолжения разговора он не услышал.

Заиграл оркестр. Билл и Флёр вышли на танцевальный настил первыми, сорвав громовые аплодисменты, спустя недолгое время за ними последовали мистер Уизли с мадам Делакур и миссис Уизли с отцом Флёр.

– Какая хорошая песня, – сказала Полумна, покачиваясь в такт вальсовому ритму, а через несколько секунд и она скользнула на танцевальный настил и закружилась на месте – одна, закрыв глаза и помахивая руками.

– Она великолепна, правда? – сказал Рон. – И всегда была хороша.

Однако улыбку его тут же точно ветром сдуло – на освобожденное Полумной место опустился Виктор Крам. Гермиона приятно взволновалась, впрочем, на сей раз Виктор комплиментов ей говорить не стал, а спросил, сердито нахмурясь:

– Кто этот человек в жёлтом?

– Ксенофилиус Лавгуд, отец нашей хорошей знакомой, – ответил Рон. Сварливый тон его свидетельствовал, что он не намерен подсмеиваться над Ксенофилиусом, пусть тот и даёт для этого множество поводов. – Пойдём потанцуем, – резко предложил он Гермионе.

Недоумевающая, но и обрадованная Гермиона встала и вместе с Роном присоединилась к густевшей толпе танцующих.

– Они теперь вместе, что ли? – спросил сбитый с толку Крам.

– Да вроде того, – ответил Гарри.

– А ты кто?

– Барни Уизли.

Они обменялись рукопожатиями.

– Слушай, Барни, ты этого Лавгуда хорошо знаешь?

– Нет, только сегодня познакомился. А что?

Крам пристально вглядывался поверх своего бокала в Ксенофилиуса, который непринуждённо беседовал с несколькими чародеями по другую сторону танцевального настила.

– Да то, – ответил он, – что, не будь он гостем Флёр, я мигом вызвал бы его на дуэль за мерзкий знак, который он носит на груди.

– Знак? – переспросил Гарри и тоже вгляделся в Ксенофилиуса, на груди которого так и поблёскивал странный треугольный глаз. – Но почему? Чем он нехорош?

– Грин-де-Вальдом он нехорош. Это знак Грин-де-Вальда.

– Грин-де-Вальд… Это тёмный маг, которого одолел Дамблдор?

– Точно.

Челюстные мышцы Крама походили вверх-вниз, как будто он что-то жевал, потом Виктор сказал:

– Грин-де-Вальд уничтожил многих, моего деда в том числе. Конечно, в вашей стране он никогда большой силой не обладал, говорили, что Грин-де-Вальд боится Дамблдора. И правильно говорили, если вспомнить, чем он кончил. Но вот это… – Крам ткнул пальцем в Ксенофилиуса. – Я этот знак сразу узнал, Грин-де-Вальд вырезал его на стене нашей школы, Дурмстранга, когда учился в ней. Среди наших нашлись идиоты, которые копировали его, изображали на своих учебниках, на одежде, хотели поразить окружающих, выделиться. В конце концов те из нас, у кого Грин-де-Вальд отнял членов семьи, научили их уму-разуму.