Гарри Поттер и методы рационального мышления

— Знаешь, Драко, помимо фундаментального вопроса рациональности — «Что ты знаешь и почему ты думаешь, что ты это знаешь?», существует также и смертный грех — когда ты думаешь прямо противоположным образом. Например, как это делали древнегреческие философы. Они понятия не имели, как всё вокруг устроено, и потому просто говорили: «Всё есть вода» или «Всё есть огонь», и никогда не задавали себе вопрос: «Стоп, даже если всё в самом деле — вода, то как я об этом узнал?» И не спрашивали себя, есть ли у них свидетельства, которые позволяют считать, что эта теория предпочтительнее всех остальных. Свидетельства, которые они не смогли бы наблюдать, если их теория неверна...

— Гарри, — напряжённо повторил Драко, — О чём ты говорил с отцом?

— На самом деле, я понятия не имею, — сдался Гарри, — поэтому очень важно, чтобы я не начал выдумывать...

Гарри ещё никогда не слышал, чтобы Драко так визжал от ужаса.

Глава 39. Притворная мудрость. Часть 1

Фюить. Тик. Вжжж. Динь. Чпок. Хлоп. Шмяк. Дон. Тук. Пуфф. Дзинь. Буль. Бип. Бум. Кряк. Вввух. Шшш. Ффф. Уууу.

В понедельник, на уроке Заклинаний, профессор Флитвик молча передал Гарри сложенный пергамент. В записке говорилось, что Гарри следует посетить директора в любое удобное время, причём так, чтобы никто этого не заметил, в особенности Драко Малфой и профессор Квиррелл. Одноразовым паролем для горгульи была фраза «брезгливый ягнятник» [1]. Послание завершалось весьма выразительным рисунком, изображавшим профессора Флитвика, который строго глядел на Гарри, периодически мигая, а под ним была трижды подчёркнутая фраза: БУДЬ ОСТОРОЖЕН.

Так что после урока трансфигурации Гарри какое-то время позанимался с Гермионой, поужинал, поговорил с лейтенантами Хаоса и наконец, когда часы пробили девять, сделался невидимым, вернулся во времени к шести часам вечера и устало поплёлся к горгульям. Вращающаяся винтовая лестница, деревянная дверь, комната, полная маленьких занятных вещиц, и седая борода директора.

На этот раз Дамблдор выглядел довольно серьёзно. Привычная для него улыбка отсутствовала, а фиолетовый цвет пижамы был темнее и вменяемее, чем обычно.

— Спасибо, что пришёл, Гарри, — сказал директор. Старый волшебник поднялся со своего трона и начал медленно вышагивать меж странных устройств, наполнявших комнату. — Прежде всего скажи, взял ли ты с собой запись вчерашнего разговора с Люциусом Малфоем?

— Запись? — удивился Гарри.

— Ты, конечно, записал его... — голос старого мага прервался.

Гарри сильно смутился. Разумеется, после тяжёлого разговора, полного непонятных, но несомненно важных намёков, просто напрашивается идея сразу же его записать, пока не забылись подробности, и попробовать разобраться позже.

— Ладно, — вздохнул директор, — значит, по памяти.

Гарри покорно начал пересказывать разговор, стараясь припомнить как можно больше подробностей, и только где-то на середине повествования сообразил, что не слишком-то умно выкладывать всё подчистую возможно сумасшедшему директору, по крайней мере, не обдумав это предварительно. Правда, Люциус определённо «плохой парень» и вдобавок противник Дамблдора, так что, с другой стороны, рассказать всё директору — вполне разумно. К тому же Гарри уже начал говорить, и изобретать что-либо было поздно...

Так что он честно закончил пересказ.

И чем больше Гарри говорил, тем более отрешённым становился взгляд Дамблдора, а под конец его лицо стало совсем старым. В воздухе повисло напряжение.

— Да... — протянул Дамблдор. — Советую тебе приложить все усилия, чтобы наследник Малфоев оставался цел и невредим. И я тоже сделаю всё возможное. — Директор нахмурился, пальцы беззвучно выбивали дробь на иссиня-чёрной поверхности пластины с надписью «Лелиэль». — Кроме того, с твоей стороны будет чрезвычайно благоразумным впредь избегать любых

контактов с лордом Малфоем.

— Вы перехватывали сов, которых он мне посылал? — спросил Гарри.

Директор смерил Гарри долгим взглядом, затем неохотно кивнул.

Почему-то Гарри это возмутило не так сильно, как должно было. Возможно, потому, что сейчас принять точку зрения директора было очень легко. Даже Гарри понимал, почему Дамблдор против его общения с Люциусом. Этот запрет не был злым деянием.

В отличие от шантажа Забини... правда, об этом шантаже известно только со слов самого Забини, который совершенно не заслуживает доверия. Да и трудно, на самом деле, представить причину, по которой Забини не стал бы рассказывать историю, которая вызвала бы максимум сочувствия со стороны профессора Квиррелла...

— Как насчёт такого варианта: я скажу, что понимаю вашу точку зрения и не стану протестовать, — предложил Гарри, — а вы продолжаете перехватывать моих сов, но сообщаете мне, от кого они были?

— Боюсь, я перехватил очень много твоих сов, — рассудительно заметил Дамблдор. — Ты знаменитость, Гарри, и если бы не я, ты получал бы по дюжине писем каждый день. Некоторые из них шли даже из дальних стран.