Гарри Поттер и методы рационального мышления

— И вы, конечно, думали, — заметил Гарри, а его тёмная сторона старалась поддерживать его голос ровным и спокойным, — что две недели в Азкабане только пойдут на пользу мисс Грейнджер, и она перестанет оказывать на меня дурное влияние. И потому вы каким-то образом подготовили публикации в газетах, требующие её заключения в Азкабан, а не какого-то иного наказания.

На губах профессор Квиррелла мелькнула слабая улыбка.

— Быстро соображаешь, мальчик. Да, я подумал, что она может стать твоей Беллатрисой. К тому же, такой результат постоянно напоминал бы тебе, стоит ли уважать закон, и помог бы тебе сформировать подобающее отношение к Министерству.

— Ваш замысел был абсурдно сложным и не имел никаких шансов на успех, — Гарри понимал, что ему следовало бы быть более тактичным и что сейчас он совершает то, что профессор Квиррелл обычно называл «глупостью», но в данный момент ему было просто наплевать.

— Ничуть не более сложным, чем план Дамблдора добиться ничьей в Рождественской битве трёх армий, и лишь слегка сложнее, чем другой мой план, который должен был убедить тебя, что это Дамблдор шантажировал мистера Забини. Вы упускаете, мистер Поттер, что от этих планов не требовалось увенчаться успехом во что бы то ни стало, — профессор Квиррелл, улыбаясь, продолжал мимоходом помешивать зелье. — Есть планы, успех в которых необходим любой ценой, и в этих случаях основная идея обязана быть предельно простой и следует принимать любые меры предосторожности. А есть планы, неудача в которых допустима, и в этом случае можно расслабиться или проверить пределы своих способностей обращаться со сложностями. Провал упомянутых планов не ставил под угрозу мою жизнь, — профессор Квиррелл уже не улыбался. — А вот наше путешествие в Азкабан относилось к первому типу, и потому твои выходки там меня совершенно не обрадовали.

— Что именно вы сделали с Гермионой? — какая-то часть Гарри удивилась, насколько ровным голосом он это произнёс.

— Стирание и модификация памяти. Любые другие заклинания могли потревожить охранные чары Хогвартса, или впоследствии их заметили бы авроры, которые проверили бы её память. Я не хотел рисковать. Отчасти то, что ты справедливо назвал переусложнением, возникло потому, что первоначальный вариант моего плана не сработал, и мне пришлось его изменить, — казалось, профессору было не слишком приятно об этом вспоминать. — Я принял облик профессора Спраут, подошёл в коридоре к мисс Грейнджер и предложил ей тайную помощь против её врагов. Моя первая попытка убедить её провалилась. Я стёр ей память и попробовал ещё раз, по-другому. Вторая попытка провалилась. Третья попытка провалилась. Десятая попытка провалилась! От досады я начал перебирать всю мою коллекцию личин, включая те, что были бы более уместны для разговора с мистером Забини. И ничего не срабатывало. Ничего! Этот ребёнок совершенно не собирался нарушать свой детский кодекс чести.

— Уж вам-то не стоит называть её ребёнком, профессор, — голос Гарри ему самому казался странным. — Её кодекс сработал! Он помешал вам обмануть её. Деонтологические этические ценности нужны именно потому, что аргументам, убеждающим переступить через них, следует верить гораздо реже, чем кажется. Вам не стоит критиковать её правила, ведь они сработали так, как и были должны.

Когда они воскресят Гермиону, Гарри расскажет ей, что у самого Лорда Волдеморта не получилось убедить её поступить дурно, и именно потому он убил её.

— Справедливо, я полагаю, — сказал профессор Квиррелл. — Говорят, даже остановившиеся часы дважды в сутки показывают правильное время, и мне не кажется, что мисс Грейнджер на самом деле поступала рационально. И тем не менее, правило десятое: не следует разглагольствовать о никчёмности противника после того, как ему удалось сорвать твои планы. Но вернёмся к твоему вопросу. После двух часов неудачных попыток я осознал, что проявляю излишнее упрямство, и что, на самом деле, не обязательно, чтобы мисс Грейнджер в точности выполнила ту часть плана, что я приготовил для неё. Я отказался от своих первоначальных намерений и внушил мисс Грейнджер, будто она видела, как мистер Малфой строит против неё козни, причём это происходило при таких обстоятельствах, что она не могла сообщить об этом ни тебе, ни учителям. И, наконец, мне повезло, что сам мистер Малфой создал повод для моего вмешательства, — профессор Квиррелл бросил в котёл цветок колокольчика и обрывок пергамента.

— Почему охранные чары сообщили, что Гермиону убил профессор Защиты?

— Когда Дамблдор представлял меня защитным чарам Хогвартса в качестве профессора Защиты, у меня во рту был горный тролль, превращённый в фальшивый зуб, — профессор слегка улыбнулся.