Гарри Поттер и Огненная Чаша

— Я знал, что он вернется, — просто сказал Огрид. Гарри, Рон и Гермиона испуганно вскинули на него глаза. — Знал уж много лет, Гарри. Знал, что он где-то прячется, выжидает. Это должно было случиться. И вот — случилось. А мы теперь должны просто жить дальше. Будем бороться. Может, получится его остановить — до того, как он наберет полную силу. По крайней мере, такой план у Думбльдора. Великий человек, Думбльдор. Пока он у нас есть, я не очень-то беспокоюсь.

Поглядев на недоверчивые лица ребят, Огрид поднял кустистые брови.

— Какой толк сидеть и боятся, — продолжил он. — Что будет, то будет — наше дело встретить это достойно. Думбльдор мне про тебя все рассказал, Гарри.

Огрид поглядел на Гарри и весь раздулся от гордости.

— Ты поступил так, как поступил бы твой отец — а выше этого у меня похвалы нет.

Гарри улыбнулся. Первый раз за много дней.

— А что Думбльдор попросил тебя сделать, Огрид? — спросил он. — Он посылал профессора МакГонаголл за тобой и за мадам Максим… в ту ночь.

— Да так, подкинул на лето кой-какую работенку, — неопределенно ответил Огрид, — секретную. Мне про это говорить не положено, даже с вами. Может, и Олимпия — для вас мадам Максим — со мной поедет. Наверно, поедет. Кажись, я ее уговорил.

— Это связано с Вольдемортом?

При звуке этого имени Огрид поморщился.

— Может, и так, — он уклонился от прямого ответа. — Ну, а сейчас… кто хочет пойти со мной поглядеть на последнего дракла? Шучу я, шучу! — поспешно добавил он при виде скисших лиц.

* * *

Вечером в спальне, перед самым возвращением на Бирючиновую аллею, Гарри с тяжелым сердцем упаковывал вещи в сундук. Он с ужасом думал о предстоящем прощальном пире — обычно веселом празднике, на котором объявляли победителя соревнования между колледжами. С момента выхода из больницы он, страдая от любопытных взглядов, избегал появляться в Большом зале при большом скоплении народа, предпочитая есть, когда там почти никого не было.

Когда они с Роном и Гермионой вошли в зал, им сразу же бросилось в глаза отсутствие праздничного убранства. Обычно для прощального пира Большой зал украшали цвета колледжа-победителя. А сегодня стена позади учительского стола была затянута черным — в знак траура по Седрику.

За учительским столом сидел настоящий Шизоглаз Хмури. Деревянная нога и волшебный глаз были на месте. Хмури постоянно дергался, подскакивал, стоило кому-нибудь с ним заговорить. Вполне объяснимо, подумал Гарри. И без того присущая Хмури боязнь нападения не могла не усилиться после десятимесячного заточения в собственном сундуке. Кресло профессора Каркарова пустовало. Усаживаясь за стол вместе с остальными гриффиндорцами, Гарри гадал, где сейчас может быть Каркаров и не разделался ли с ним Вольдеморт.

Мадам Максим была здесь. Она сидела рядом с Огридом, и они тихо о чем-то разговаривали. Чуть дальше, рядом с профессором МакГонаголл, сидел Злей. Их с Гарри взгляды на какое-то время встретились. На лице Злея застыло странное — но, в любом случае, желчное и неприязненное, как всегда — выражение. Гарри долго смотрел на Злея, уже после того, как тот отвернулся.

Интересно, что делал Злей по приказу Думбльдора в ту ночь, когда возродился Вольдеморт? И почему… почему… Думбльдор так уверен, что Злей действительно на их стороне? Когда-то он был нашим шпионом, так Думбльдор говорил в дубльдуме. Злей стал «нашим осведомителем, ценою огромного риска для своей жизни». Что же он сделал сейчас? Может быть, связался с Упивающимися Смертью? Притворился, что никогда по-настоящему не переходил на сторону Думбльдора? Что он, подобно самому Вольдеморту, выжидал?

Гаррины размышления прервал профессор Думбльдор. Он встал из-за преподавательского стола. В Большом зале, где и так было гораздо тише, чем обычно бывает на прощальном пиру, воцарилось гробовое молчание.

— Наступил конец, — заговорил Думбльдор, обводя взором собравшихся, — очередного учебного года.

Он сделал паузу, и его глаза остановились на столе «Хуффльпуффа». За этим столом с самого начала было тише всего, оттуда и сейчас смотрели самые бледные и самые грустные лица.

— Я о многом собираюсь поговорить с вами сегодня, — продолжил Думбльдор, — но сначала хочу сказать о замечательном мальчике, который должен был бы сидеть сейчас здесь, — он сделал жест в сторону хуффльпуффцев, — и веселиться на прощальном пиру. Я прошу всех встать и поднять бокалы в память о Седрике Диггори.

Все встали, все до единого. Заскрипели скамьи — весь Большой зал встал, поднял бокалы и повторил единым низким раскатом: «за Седрика Диггори».

В толпе Гарри случайно заметил Чу. По ее лицу катились молчаливые слезы. Гарри опустил глаза и уставился в стол. Потом все сели.

— Седрик воплощал в себе многие прекрасные качества, присущие истинным хуффльпуффцам, — сказал Думбльдор. — Он был добр, трудолюбив, был хорошим товарищем. Он ценил честность превыше всего. Его смерть затронула каждого из вас, независимо от того, хорошо вы его знали или нет. И, как мне кажется, именно поэтому вы имеете право знать, что произошло.

Гарри поднял голову и поглядел на Думбльдора.