Гарри Поттер и Реликвии Смерти

— Потому что эта штука на меня плохо действует! — Рон попятился от лежащего на камне медальона. — Я не могу с ним справиться! Я не ищу оправданий, Гарри, за то, на что я был похож, но он действует на меня хуже, чем действовал на тебя и Гермиону, он заставлял меня думать всякие вещи, эти вещи я все равно думал, но из-за него все было хуже, я не могу это объяснить, и вот я его снимал, и моя голова снова нормально работала, и затем мне снова приходилась надевать эту хреновину обратно — я не могу, Гарри!

Он пятился назад, качая головой, меч волочился сбоку от него.

— Ты можешь это сделать, — сказал Гарри, — можешь! Ты только что достал меч, я знаю, именно ты и должен его применить. Пожалуйста, просто давай от этого избавимся, Рон.

Звук собственного имени, казалось, подействовал на Рона как стимулятор. Рон сглотнул, затем, по-прежнему тяжело вдыхая воздух своим длинным носом, снова придвинулся к камню.

— Скажешь мне когда, — проскрипел он.

— На счет три, — произнес Гарри, снова глядя сверху вниз на медальон и прищуриваясь, сосредотачиваясь на букве «С», представляя себе змею, в то время как содержимое медальона скреблось, словно пойманный таракан. Его можно было бы даже пожалеть, если бы не то, что порез на шее Гарри все еще горел.

— Раз… два… три… откройся.

Последнее слово вышло из его рта шипением и ворчанием, и золотые створки медальона, слабо щелкнув, распахнулись во всю ширину.

За каждым стеклянным окошком находился и мигал живой глаз, темный и красивый, какими были глаза Тома Риддла, пока он не превратил их в красные зенки с вертикальными зрачками.

— Бей, — проговорил Гарри, твердо удерживая медальон на камне.

Рон поднял меч дрожащими руками; острие нависло над отчаянно вращающимися глазами, и Гарри сильнее сжал медальон, уже представляя себе кровь, вытекающую из пустых окошек.

Затем из Хоркрукса донесся шипящий голос.

— Я заглянул в твое сердце, и оно мое.

— Не слушай его! — прохрипел Гарри. — Бей!

— Я видел твои мечты, Рональд Уизли, и я видел твои страхи. Все, чего ты желаешь, возможно, но все, чего ты страшишься, тоже возможно…

— Бей!! — закричал Гарри; его голос эхом отразился от окружающих деревьев, острие меча задрожало, и Рон уставился в глаза Риддла.

— Всегда любим меньше других матерью, которая жаждала родить дочь… сейчас меньше любим девушкой, которая предпочла тебе твоего друга… всегда второй, вечно в тени…

— Рон, бей сейчас же! — проорал Гарри; он чувствовал, как медальон дрожит в его руках, и боялся того, что надвигалось. Рон поднял меч еще выше, и когда он это сделал, глаза Риддла засверкали алым.

Из окошек медальона, прямо из глаз выплыли, словно два гротескных пузыря, странно искаженные головы Гарри и Гермионы.

Рон закричал от потрясения и попятился, когда фигуры вырвались из медальона, сперва груди, затем талии, наконец ноги, и вот они стояли в медальоне друг рядом с другом, словно деревья с общим корнем, покачиваясь над Роном и настоящим Гарри, который убрал пальцы от медальона, ибо тот внезапно раскалился добела.

— Рон! — прокричал он, но теперь Риддл-Гарри говорил голосом Волдеморта, и Рон, загипнотизированный, смотрел не отрываясь в его лицо.

— Зачем ты вернулся? Нам было лучше без тебя, мы были счастливее без тебя, рады твоему отсутствию… мы смеялись над твоей глупостью, над твоей трусостью, над твоим предательством…

— Предательством! — повторил Риддл-Гермиона; она была более красивой и вместе с тем более страшной, чем настоящая Гермиона; она покачивалась, злорадно хихикая, перед Роном, который был в ужасе, но не мог отвести глаз; меч бесцельно болтался где-то сбоку. — Кто мог посмотреть на тебя, кто вообще когда-либо смотрел на тебя рядом с Гарри Поттером? Что ты когда-либо сделал, по сравнению с Избранным? Что ты рядом с Мальчиком, Который Выжил?

— Рон, бей его! БЕЙ!!! — орал Гарри, но Рон не шевелился: его глаза были широко распахнуты, и Риддл-Гарри и Риддл-Гермиона отражались в них, их волосы извивались, как языки пламени, их глаза сияли красным, их голоса поднялись и звучали злобным дуэтом.

— Твоя мать признала, — глумливо произнес Риддл-Гарри, в то время как Риддл-Гермиона издевательски усмехнулась, — что она предпочла бы меня в качестве сына, с удовольствием бы поменялась…