Гарри Поттер и Светлый круг, часть первая

— Мы ничего не стали обсуждать в тот вечер, — тихо говорила МакГонагалл. — Я должна была прийти в себя. Спросила только про «ключи», но он отказался отвечать, сказал только: «Гарри жив, это главное!» Я спросила: «А остальные?», уже догадываясь об ответе, и он ответил: «Не все. Но я уже представляю, как их вернуть». Что, Гермиона? Да, конечно, я объясню про «ключи», это достаточно просто — ключевые события. Даже в пределах времени Хогвартса, в отрезке в полтора года невозможно охватить все количество событий, особенно когда среди них — Великая Битва. Поэтому с каждым новым кругом я перемещала исходную точку вперед, к следующему «ключу». Первый — Реальность, в которой Альбус не погибает от заклинания Снейпа и получает свои последние сутки. Второй — это успех Снейпа в его задании… об этом я расскажу в другой раз. Достаточно того, что Снейп лишил Волдеморта почти половины его армии, и без всякой магии — только интригами. Третий «ключ» — это ваше спасение, Гарри! Четвертый — смерть Волдеморта. И так далее… Я говорю упрощенно, для примера, «ключей» было намного больше, предыдущий определял следующий… И для каждого из них требовалось по меньшей мере несколько кругов! Я стремилась к Реальности, в которой победа была безусловной, в живых осталось как можно больше хороших людей, и главное — все вы, весь Светлый круг. Как вы очень хорошо знаете, в полной мере это не было достигнуто, и я во многом считаю себя ответственной за гибель троих из вас… Нет, сейчас не надо со мной спорить. Это не та ответственность, которая заставляет человека без толку терзать и казнить себя. Ошибка была неизбежной, поскольку мы не обладали достаточными знаниями.

Там, в Омуте, я сохранила память обо всех Реальностях, ставших небытием. И среди них — та, что осуществилась бы, не будь этого вмешательства в прошлое. Она стала просто одной из многих нереализованных Реальностей, и я не знаю, каким способом ее можно отделить из прочих. Поэтому я не могу назвать конкретную причину, по которой мы пошли на этот безумный эксперимент. Но она наверняка была — никто не пойдет на такое только ради интереса.

Могло быть все, что угодно. Скажем, погибли вы все. Или только Гарри — а без его крови и Магии Жизни нечего было и думать о Светлом круге. Или Альбус, без которого мы никогда не узнали бы о книге Мерлина. Если бы, скажем, он не смог увернуться от заклинания Снейпа, или Малфой решился бы его убить, а Фоуксу не удалось перехватить заклинание… Тогда, даже если бы вы все остались в живых, а Волдеморт потерпел поражение, нам все равно нечем было бы остановить надвигающийся хаос. А то, что он надвигается, Альбус предвидел! Так же, как семнадцать лет назад предвидел возвращение Волдеморта. Друзья, для нас хаос равнозначен смерти. Смерти всего волшебного сообщества! Вы никогда не интересовались, сколько на свете живет волшебников?

— Я интересовалась, — печальным голосом сказала Гермиона. — Не во всем мире, конечно… но у нас, во всей Англии, их меньше десяти тысяч человек! Точно не скажу, последняя перепись состоялась чуть ли не четыреста лет назад. Но волшебников в каждом столетии все меньше!

МакГонагалл улыбнулась и покачала головой:

— Не совсем так. В двадцатом веке наша численность все же стабилизировалась. В начале века Министерство приняло разумные меры: начало поощрять стремление волшебников жить среди маглов, браки между волшебниками и маглами. Сторонникам «чистокровности» это, конечно, не нравилось — несмотря на то, что в их семьях чаще всего рождались сквибы. Нас сейчас даже несколько больше, чем в девятнадцатом веке… но все же пока слишком мало. Но я вернусь к своему рассказу. Да, я так и не сказала — это произошло в конце весны, через два месяца после битвы.

Альбус тогда проводил меня до спальни, очень мягко, в своей обычной манере, пресекая все мои расспросы. Пожелал мне спокойной ночи — и перед тем, как уйти, положил на тумбочку вот это, — она подкинула на ладони шар-напоминалку. — И ушел, ничего не объяснив. Он иногда так делает — ну, вы же его знаете. По правде, я несколько даже разозлилась — что мне делать с детской игрушкой? Посидела в постели, повертела в руках этот шарик… Сон все равно не шел, я стала рыться в своих воспоминаниях-метках, пытаясь хоть как-то привести их в систему, найти в этой жуткой мешанине свое действительное знание Реальности. И в какой-то момент шарик засветился, и я поняла. Это и был способ определения. Вы знаете, как он действует?

— Ну конечно! — воскликнул Невилл, которому чаще всего приходилось иметь дело с напоминалками. — Мне бабушка объясняла! Он сравнивает память человека, в контакте с которым находится, и действительность.

МакГонагалл кивнула:

— Вот именно. И он загорается, когда в нем возникает неравновесие. Да. решение было в стиле Альбуса! Мне стоило громадных сил не бросится тут же назад, в лабораторию, чтобы извлечь из Омута свою реальную память. Но я все же положила шарик на тумбочку. Главное, что способ определения существовал, это меня окончательно успокоило. И мне наконец-то удалось уснуть.